вероятно, что Архимед использовал более сложный метод, исследуя корону (в которой и правда оказалось серебро), но эксперимент в ванне демонстрирует, что наблюдение – основа научного подхода. Натурфилософы Древней Греции совершили много впечатляющих открытий, однако, несмотря на присущую греческой культуре образность, их излюбленным методом познания был диспут, рассуждение или диалог. Поэтому греческая наука в целом исходила не из наблюдения. Хотя во многих культурах именно наблюдение издревле играло ключевую роль в научном поиске. Английское слово «evidence» – «доказательство» – происходит от латинского глагола «videre» – «видеть». Задолго до того, как Колумб обратил мечтательный взор конкистадора на Центральную Америку, индейцы-майя создали самую точную астрономию, опираясь лишь на то, что могли видеть невооруженным глазом. Эта обсерватория, или караколь, построенная около 906 года н. э., давала возможность древним наблюдателям подняться над кронами деревьев полуострова Юкатан, где никакие «холмы с овцами» не загораживают горизонт и вид ночного неба. Наблюдение является отправной точкой естествознания – науки, которая смотрит, чтобы постигать, и которой греки, по сути, не знали. Это строение – воистину храм наблюдения и важная веха в нашей истории.

Ибн аль-Хайсам

Приблизительно за восемьдесят лет до этого, в 828 году, за круглыми крепостными стенами Багдада была основана еще одна обсерватория. Наверняка в ней бывал и знакомый нам исследователь зрения Хунайн ибн Исхак. Если бы в одну из кристально ясных ночей он вгляделся в лунный диск, как спустя восемьсот лет сделал это Галилей, то смог бы различить на нем кратеры. Наверное, он удивился бы, узнав, что через тысячу с лишним лет один из этих кратеров назовут в честь его соотечественника, занимавшегося астрономией и оптикой в ту же эпоху, что и он. Казалось бы, лунные кратеры должны носить имена астронавтов или ученых эпохи Просвещения, но один из кратеров получил название Альгазен. Это латинизированный вариант имени Ибн аль-Хайсама, жившего за тысячу лет до того, как первый человек ступил на Луну. Он родился в 965 году в Басре, расположенной в нынешнем Ираке, и стал одним из первых людей, утверждавших, что мир входит в нас. Лучи, испускаемые предметами, попадают в наши глаза, – заявлял аль-Хайсам, несколько переиначив теорию Хунайна. Видение – это тоже вторжение, но противоположное колонизации. Оно подразумевает внимание к миру. Всю жизнь мы осуществляем такое вторжение и наслаждаемся им. Аль-Хайсам был настолько заворожен этим штурмом, что посвятил зрительному восприятию множество трудов. Он писал на арабском, но его книги были переведены на латынь и в течение многих столетий оказывали большое влияние на европейскую науку, а именно оптику.

Его память увековечена в названии лунного кратера – и не только.

Его портрет можно видеть на иракской банкноте достоинством 10 000 динаров. Вот он справа в тюрбане, с бородой, сосредоточенно взирающий на пересечение линий и векторов – схему оптической системы глаза.

Шэнь Ко

Аль-Хайсам был первым, кто провел эксперименты с камерой-обскурой, однако экспериментальный метод к тому времени получил распространение во всем мире. Всего через несколько десятилетий один человек проделает то же самое в Китае.

Он заметил, что изображение, получаемое в черном ящике с одним маленьким отверстием, всегда перевернуто, и уподобил отверстие уключине на борту лодки. В уключину вставлено весло; если тянуть рукоять весла на себя, его лопасть перемещается в противоположную сторону. Относительно уключины движение весла разнонаправленное. Свет подобен веслу, заключил Шэнь Ко. В момент прохождения лучей через отверстие изображение переворачивается: весьма оригинальная визуальная метафора, свидетельствующая о незаурядности мышления. И, вновь переосмысляя тему предыдущей главы, мы можем сказать, что он позволил жизни захватить себя.

Шэнь Ко © Mark Cousins

Шэнь Ко родился предположительно в 1031 году, его воспитанием занималась мать, весьма эрудированная знатная дама. Судя по некоторым высказываниям Шэнь Ко, можно было бы заключить, что он яростный противник экспериментальной науки. Будучи последователем даосизма, он понимал, что тайны бытия невозможно постичь при помощи одного только наблюдения, которое дает представление лишь о самых «грубых контурах». Но что это за контуры! Шэнь Ко был болезненным ребенком, однако ограниченные физические возможности обострили его любознательность. Должность отца Шэнь Ко вынуждала семью путешествовать по разным провинциям. Дорожные впечатления и меняющийся ландшафт оказали сильное влияние на слабого здоровьем мальчика. Впоследствии он станет пионером китайской картографии, будет создавать объемные географические модели и займется геоморфологией. Любуясь радугой, он придет к выводу, что цвет получается вследствие расщепления солнечного света, проходящего сквозь капли воды.

Очистка каналов, ирригация, использование речного ила в качестве удобрения, строительство сухих доков, изучение окаменелостей, геология, геоморфология, фортификация – круг его интересов был невероятно широк, и он взирал на мир не пассивно. Шэнь Ко смотрел на все взглядом реформатора и новатора, он видел, что и как можно улучшить. Отказаться от наблюдений было выше его сил. Он нашел окаменелый бамбук на севере Китая – в ту эпоху слишком засушливом регионе для этого растения – и в результате сформулировал теорию, которую сегодня мы назвали бы теорией изменения климата. Кроме того, он впервые провел различие между магнитным и истинным, географическим Северным полюсом.

На взлете карьеры Шэнь Ко несправедливо обвинили в военном поражении и лишили высоких постов. В последующие годы, на закате своей государственной деятельности, он написал 507 глав книги «Записи бесед Мэнси», название которой происходит от купленного Шэнь Ко поместья Мэнсиюань («Сад у речки из грез»). Эти главы хотя и не складываются в единую стройную теорию, могут поведать о поразительном созерцательном опыте на протяжении всей жизни автора, обладавшего невероятно развитой личной «оптикой».

Наблюдение – это действие, направленное вовне, и потому нет ничего удивительного в том, что астрономия стала развиваться раньше, чем медицина. Мы с детской радостью обнаружили, что содержится в киновари, прежде чем начали исследовать органы собственного тела. Внутренности человека изучались с древнейших времен, но не для того, чтобы выяснить, как они функционируют, а для ворожбы и прорицаний. Ацтеки, так внимательно вглядывавшиеся в небо, казалось, вовсе не интересовались тем, как устроен их организм. В 1308 году итальянские монахини провели вскрытие тела Клары Монтефалькской. Они были последовательницами Блаженного Августина, не одобрявшего, как мы знаем, излишнего любопытства, потому не приходится удивляться, что двигал ими не интерес к анатомии, а надежда найти подтверждение святости их почившей сестры. Им повезло. У нее обнаружили три желчных камня, которые сочли символом Пресвятой Троицы, и знак распятия на сердце. Этот орган до сих