Села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Принялась размеренно и спокойно дышать, хотя внутри всё до сих пор клокотало от пережитого.

Остыв, поняла, что совершила огромную ошибку. Да, комната досталась мне. Но идёт она теперь в комплекте с боевыми действиями против очень хитрого противника. Оно того не стоило! Нужно было на секунду притормозить, обдумать ситуацию и отказаться от комнаты, вместо этого я теперь обречена соседствовать с этой Позойтар. Кто же она такая? Нет, не помню. Явно из знати. Хотя какая, в общем-то, разница? Хоть гварцегиня, как я, хоть гваронесса — погоды это не меняет. Аристократка из древнего богатого рода, которая привыкла получать своё любой ценой, я таких прекрасно знаю, потому что сама такая. Теперь в ней взыграет гордость. Мыть четыре лаурдебата полы — мало удовольствия. И винить за это она станет меня.

Может, меня переселят?

Я вспомнила строгое лицо комендантши. Вряд ли. Кремень, а не женщина. У такой воды в дождь не допросишься. Да что же как всё глупо получилось-то, а?

«Ввязываясь в войну, помни, что если ты не извлекаешь из неё выгоды больше, чем несёшь потерь, то она тебе не нужна. Холодный мир лучше горячей битвы. Штиль лучше шторма. Всегда хорошенько обдумай ситуацию, прежде чем развязать боевые действия. Но если уж начала воевать — противника не щади ни секунды, пока не сломишь или не уничтожишь окончательно. А после этого никогда, слышишь, Аля, никогда не поворачивайся спиной к проигравшему», — учила бабушка.

Ох, какая же я дура! Ну зачем мне это? Мало других проблем? Сидеть надо было тихонько, не высовываться. Нет, мне всё надо что-то кому-то доказать. Зачем? Половина этих студентов без подобной грызни жизни не мыслит. Среди аристократов никого не травить — себя не уважать. Мишень для нападок и жертва нужна всегда, дружить в высших кругах умеют исключительно против кого-то. А я взяла и добровольно подставилась на эту роль. Это тебе не приют, где загнанные нищие напуганные одинокие девчонки иногда вынуждены драться за жалкое подобие комфорта, но при необходимости также вынуждены и объединяться, чтобы выживать вместе. Нет. Это клетка с подрастающими, сытыми, привыкшими к вседозволенности хищниками, которые сожрут тех, кто послабее уже через пару лаурдебатов. Таким, как Позойтар, интересно точить когти и грызться. А я по инерции влетела в это море грязи с головой.

Дура! Как есть дура!

И ведь не помиришься с ней. Теперь-то точно. Сама ей только что угрожала. Я бы на её месте в мифическое внезапно возникшее желание жить дружно точно не поверила бы. Да и желания такого у меня на самом деле нет. Если бы был способ бескровно избавиться от этой дряни, я бы так и сделала, и совесть меня бы не мучила. Ведь была бы я человеком — валялась бы сейчас в лазарете с ошпаренным лицом.

Ладно, война так война. В конце концов, эти навыки тоже нужно как-то оттачивать. Документы у меня приняли, под Инор она может копать сколько угодно — это самая распространённая в мире фамилия, когда-то давно её давали освобождённым рабам. В одном только Аллоране этих Иноров десятки тысяч, по всему архипелагу собирать замучаешься.

Итак, для начала нужно выбрать цель. Исключение из академии кажется самым логичным. Следовательно, нужно хорошенько эту Позойтар подставить. После сегодняшнего она, скорее всего, будет осторожнее и постарается не оставлять следов. А для того чтобы она ошиблась, нужно её хорошенько раскачать эмоционально. Чем сильнее она нервничает, тем лучше для меня. С чего начнём? Пожалуй, с комнаты.

Я вскочила на ноги и вышла в прихожую.

Горрия высунулась из-за своей двери, и я ей улыбнулась.

— Подожди, пожалуйста, у себя, ладно? Я сейчас одно дело сделаю и приду к тебе.

— Конечно.

Дверь захлопнулась, стало тихо. Я заперла наш блок изнутри и глубоко вдохнула, обретая равновесие на пороге спальни дряни в кубе. Мои задачи — открыть её дверь, не касаясь, и наложить проклятие, не входя. И второе гораздо проще первого. Позойтар свою дверь даже арканом не защитила — только закрыла на ключ. Глупо. Я расправила плечи, расслабилась и принялась плести очень сложные многослойные чары. К моменту, когда закончила, и её дверь с тихим щелчком отворилась, пот с моей блузы можно было выжимать. Я сплела однослойный аркан ветра, направила его в сторону двери, и та широко распахнулась.

Передохнуть бы, но надо торопиться, пока дрянь не вернулась.

Теперь проклятие, а они отличаются от обычных арканов тем, что в плетение мы вкладываем ещё и слова. Древние и могучие слова языка, на котором в повседневной жизни уже никто не говорит.

Шесть слов — шесть слоёв.

— Хорел!

Я сплела первый уровень, мягко напитывая его силой.

— Дена!

Второй слой нарисовался также ровно, завиток к завитку.

— Устелду!

Третий уже посложнее, но плетение всё ещё сияло ровно.

— Хаутс!

Закольцовывающие петли четвёртого слоя легли чуть неровно, я даже испугалась, что придётся переделывать, но нет. Получилось. С трудом. Меня уже потряхивало от напряжения, начало ломить виски, а чары всё тянули и тянули из меня силы.

— Бихурту!

Выводя пятый слой, я отчётливо поняла — сил на вторую попытку не хватит. Руки дрожали, голова раскалывалась, зрение стало тоннельным — я видела лишь одно плетение перед собой, и ничего кроме него. Вся моя жизнь сосредоточилась в светящихся ажурных чарах, жадно выпивающих меня до дна.

— Дадин!

Последнее слово я вытолкнула из себя через силу. Мы с бабушкой плели этот аркан лишь пару раз, и он никогда не давался мне настолько тяжело. От напряжения зазвенело в ушах, в голове словно взорвалась шаровая молния. Последний слой задрожал в руках, норовя погаснуть, но в итоге неимоверным усилием я удержала проклятие Ветхости и толкнула его внутрь, наблюдая, как оно плавно и бесшумно оседает на вещах Позойтар. Особенно досталось шкафу, стоящему ближе всего ко входу.

В глазах помутилось, закружилась голова.

Финальным усилием я сплела аркан ветра и потянула на себя. Поток воздуха из проклятой спальни рванул мне в лицо и захлопнул за собой дверь. «Хорел дена устелду хаутс бихурту дадин», — чтобы всё истлело и обратилось прахом, если переводить дословно. Очень простое и очень действенное проклятие, избавиться от которого сложнее, чем смириться с потерей вещей. Самое главное, что действовать оно начинает постепенно. Сначала на платье потускнеет цвет, появятся легкие потертости на локтях и по швам, начнут истончаться нитки и возникать маленькие дырочки, которые невозможно зашить, потому что ветшающая ткань расползается под иглой. А спустя месяц оно даже на половые тряпки не сгодится — рассыпется на трухлявые