защитника лечить буду, — говорю я и подношу руку к карману, где у меня лежат оба камня.

Все вокруг замирают, не зная, что от меня ожидать. В одной руке у меня копье, в другой пока нет ничего, поэтому все ждут, что я достану из внутреннего кармана, то есть, из-за пазухи.

Хорошо еще, что моя одежда немного похожа фактурой на местные вещи и цветом, и формой. Шуршащая синтетика точно еще сильнее возбудила бы местных жителей на сопротивление новому теперь уже хозяину стоянки.

Кричали бы про демона в человеческом обличье и крестились по-местному не переставая.

— Так, нужны настоящие чудеса. Видно, что одного удара маной по раненому недостаточно.

Я подхожу к Криму, достаю камень для наружных ран, вспоминая, что давно уже его не использовал. Прижимаю руку к окровавленной повязке, через которую быстро проступают новые обильные пятна крови. Да, зря парень полез на рожон, точно умрет без моей помощи после моего же удара. Первым делом нужно рану затянуть и кровь остановить, пока он не истек до смерти.

Пускаю два процента маны и меняю камень на другой, уже для внутренних повреждений. Еще один процент и все, хватит ему пока. Тут еще куча раненых, которых мне желательно поставить в строй.

— Все, будет жить. Рана его затянулась, — я отхожу в сторону и даю собравшемуся народу в количестве уже шести крестьянок снять повязку с его тела.

Потом подхожу сам, услышав удивленные голоса, что рана и правда сомкнула края. Девчушка хлопочет впереди всех, нож у нее кузнец отобрал, теперь сам пропихивается вперед, чтобы удостовериться в только что случившемся чуде.

Ну, целых три процента моей высоко чудесной магии вернули парня с того света, однако, не излечили полностью. Тут бы еще три процента для внутренних повреждений, только, совсем перейти в статус реинкарнации местного Бога я не спешу. Который может тоже лечить наложением рук, что я и повторил у всех на виду.

Побуду просто его посланцем и мессией на этой грешной земле.

Ну, это будет немного вызывающе для пришельца, если парень сразу же выздоровеет полностью.

Да и маны лечение сожрет немеряно, лучше немного сэкономлю. Учитывая, что дорога до Храма займет от обжитых мест три дня, значит, не так просто до него добраться, как в Черноземье. За пару дней обернуться туда-обратно не получится, минимум семь дней с процедурами в Храме займет.

Ну, если идти без груза и целыми днями по уже знакомой дороге, тогда за пару дней можно до подножия гор добраться.

Вот поправить здоровье и вытащить с того света парня — это мне сейчас необходимо, чтобы заявить о себе, как владельце лечащей магии. Тем более, она льется на защитников поселения.

— Показывай остальных раненых, кузнец! — говорю я и вижу, что Крим уже пришел в себя.

Смотрит на свою голую грудь затуманенным взглядом, замечая потрясенные взгляды окруживших его лежащее на голой земле полуголое тело баб.

И потом переводит недоверчивый взгляд на меня, стоящего совсем рядом с ним.

Ну и ладно, кузнец теперь бежит впереди, раздвигая хлынувший на крики о чуде народ в стороны.

— Здеся у нас лазарет, — он как-то по своему называет место, где лежат раненые, — Ваша милость Ольг!

Добавляет он на всякий случай.

— Не милость я. Такой же, как и ты. Только, мне дано многое Богом нашим, — туманно говорю я, не зная даже, как зовут-величают местного громовержца и вершителя судеб.

Точно ли это тот самый Святой Сиал, про которого говорил кузнец — мне еще неведомо.

Ничего, буду напирать, что его посланник и значит сила моя — самая светлая и добрая. А кто в это не поверит — душа из того вон!

Раненых и точно, ровно десяток и дела у всех плохие. То есть, все уже одной ногой на том свете, раны от стрел глубокие, с воспалением и сепсисом, воинам остается только умереть в мучениях.

— Кто самый плохой? — спрашиваю я местную медсестру, дородную бабу с передником, перемазанным в крови.

Она еще не в курсе, что случилось с Кромом, хлопотала в это время над пациентами, поэтому с удивлением смотрит на кузнеца, ожидая от него разъяснения.

— Кто отходит, Малафья? Рот закрой, мухи залетят! Давай быстро! — получает в ответ от воспрявшего духом мужика.

— Так это, Ахельм. Двое вот-вот могут! Приман и Колькун, у них стрелы в живот вошли и почти с той стороны вышли!

— Показывай, — и вскоре я склоняюсь над умирающими.

Почерневшие лица, запавшие глаза и лихорадочное дыхание говорят о том, что лекарка не врет, осталось им по часу-два жизни из-за обширного загноения в брюшной полости.

Тут внешнюю рану затягивать нельзя, гной должен еще долго выходить, если мне удастся побороть заразу внутри.

Да и Крома я со зрителями поторопился затянувшимися концами раны порадовать, кто его знает, что у него там внутри осталось. Придется его полностью долечить, живой и здоровый помощник из воинов мне теперь очень будет нужен.

Он всяко здорово больше крестьян в жизни баронства разбирается, еще и мне расскажет про своего хозяина.

Трачу на пораженные места по три процента маны, потом обхожу остальных раненых, большинство из них так же без сознания. Тут отделываюсь парой процентов, чтобы остановить приближающуюся смерть в телах и дать возможность раненым прийти в себя.

— Все, им станет лучше, однако, ворочать никого пока нельзя. Вечером я еще раз всех полечу, тогда уже можно будет вставать. Сейчас устал очень, — я даже сделал вид, что пошатнулся от изнеможения сил, потраченных на лечение.

Цена такого чуда немалая, как и сила, потраченная мной на его свершение — это все зрители исцеления должны понимать.

— Что нужно, ваша милость? — кузнец не хочет отказываться от привычного ему именования непростого человека.

Да, я явно не простой обыватель по всем понятиям.

— Жратвы побольше! С мясом! И место для сна мне, чтобы никто не мешал отдохнуть, — мой корли на глазах становится лучше, — Поставь кого-нибудь охранять мой сон!

Вскоре я сижу на местной кухне, ем с маленького, постеленного на земле ковра из большой плошки какую-то кашу с мясом. В общем, все как всегда в этом средневековье, одно и тоже блюдо при выезде на пикники. Хорошо, что мяса много и оно очень вкусное, поэтому я съедаю пару очень больших мисок и растягиваюсь под одной из телег.

Пора отдохнуть и переварить солидный объем пищи, принятый мной, чтобы соответствовать своей легенде.

Засыпаю с удовольствием, сплю несколько часов, никто ко мне не лезет. Я слышу время от времени, как кузнец гоняет баб, чтобы утихомирили неугомонную малышню.

Детям такой выезд в лес и стоянка около страшного по рассказам взрослых болота — самое настоящее приключение. Все мои вещи поставлены рядышком, об этом тот же кузнец позаботился.

Открыв глаза, я наблюдаю стоящего в стороне Крома и понимаю, что его поставили искупать свою вину, охраняя отдых великого Лекаря. Который вернул его с того света у всех на глазах.

Вылезаю из-под телеги, делаю разминку и растираю лицо, помятое подложенным под него кулаком. Не скоро я доберусь до пуховых перин и подушек, ох, не скоро. Хотя, как знать?

Потом смотрю на парня, теперь у него в руке копье, однако, по его лицу видно, что его продолжает мучить сильная боль.

— Подойди сюда, — зову я его и вскоре он уже стоит напротив меня, боясь поднять глаза.

— Посмотри на меня. Не бойся, не укушу. Что чувствуешь?

Парень мнется, потом тихим голосом говорит, что боль в груди сначала успокоилась, а теперь становится все сильнее.

— Прямо всю грудь распирает.

Понятно, оставшаяся инфекция продолжает свое губительное воздействие.

Рядом появляется та же девчушка, похоже, присматривает за парнем постоянно.

— Понятно. Я тебе края раны затянул, а внутри не полностью вылечил. Силы берег на твоих друзей, сам должен понимать. Теперь поел и отдохнул, могу дальше тебя долечить. Встань здесь и положи копье, — командую я ему.

Парень нагибается, чтобы положить копье и ему становится совсем худо от этого.

— Не переживай, силы у меня хватит на полное исцеление, — и я прикладываю ему камень к груди.

Маны приходится потратить еще с пяток процентов, на него одного