Из оцепенения меня вывел звонок мобильника.

– Саш, ты где?

Голос шефа звучал не просто устало – смертельно устало. Наверное, до сих пор не разобрался с отчетами.

– Внизу, покурить вышел. – Я соврал, не задумываясь. – Виталика жду.

– Зайди ко мне, будь любезен. – Петр Валентинович вздохнул. – Похоже, тебе опять светит командировка.

– В Таллин? – усмехнулся я.

– Эээ… верно. – Шеф кашлянул. – Откуда знаешь?

– Пробивает на предвиденье.

Я отправил анкету Лакса на принтер и аккуратно, чтобы не нашуметь, встал из-за стола.

– Не важно. – Петр Валентинович вздохнул. – Тот бардак, который Темные устроили в замке… В общем, не только мы пострадали. Позавчера вечером оба Дозора Таллина потеряли чуть ли не по половине оперативников. Как и сегодня, большинство нападавших – оборотни. Подробности пока неизвестны, но срочно нужно усиление. Из наших лучше тебя никто не справится, сам знаешь. И, Саш… – Шеф на мгновение замолк, словно раздумывая, нужно ли вообще говорить еще что-то, но потом закончил: – Завтра я начну готовить документы о твоем возвращении в штат.

– Не торопитесь, Петр Валентинович. – Я свернул распечатку трубкой и сунул в карман. – Вам сейчас и так беготни хватит, а проверять меня там точно никто не станет. Давайте потом, когда вернусь.

Если вернусь. Что очень вряд ли. То, за чем я на самом деле еду в Таллин, не касается Ночного Дозора. Только меня. Меня и древней Темной твари, чьи укусы на моем теле до сих пор иногда болят.

Никогда не любил путешествия. Разумеется, не считая дальняков на «Ямахе». Толчея и тысячеголосый гомон аэропорта, таможни и автовокзалы – или серые загородные трассы и пустые магистрали, на которых можно дать волю мощному двигателю? Выбор очевиден. Или мне просто нравилось держаться за руль. Приятно думать, что хоть чем-то в этой жизни ты управляешь сам.

А может, дело в том, что никогда и никуда я на самом деле не путешествовал. Зрелость моей человеческой жизни пришлась на непростые девяностые годы, когда выехать за кордон могли себе позволить немногие, а после инициации всегда находились дела поважнее.

Я поискал глазами нужное направление, а потом плюнул и просто пошел туда же, куда и все. И уже через несколько минут толпа вынесла меня к таможенному терминалу. Не знаю, почему шеф вдруг решил отправить меня паромом – на мотоцикле, автомобиле или даже автобусе через Нарву я бы добрался чуть ли не вдвое быстрее. Может быть, по той же причине, что настоятельно рекомендовал не светиться раньше времени. Передо мной в очереди стояли несколько парней в футболках с логотипами хеви-металических групп. Кажется, финны. Судя по приподнятому настроению, алкотур Хельсинки – Петербург – Таллин – Стокгольм – Хельсинки проходил успешно. На мгновение я даже позавидовал им – хорошо, наверное, вот так мотаться неделю по Балтийскому морю, выходя на берег лишь для суточного марафона по клубам и барам. Громкая музыка в колонках, виски с колой – или не менее любимое горячими финскими парнями холодное пиво, неожиданно теплый сентябрь и загадочный блеск девичьих глаз за столиком напротив. И никаких мыслей.

Я усмехнулся и перехватил едва не свалившуюся лямку рюкзака. Кажется, это называется «вкус к жизни». Забавно – когда этой самой жизни осталось, может быть, совсем немного. Старший, окопавшийся или в самом Таллине, или где-то неподалеку, за каких-то пару дней успел покусать и оба Дозора, и Инквизицию. И не так уж и важно, насколько осуществим на практике ритуал ревоплощения Великой Праматери, – такое не прощается. Гроза неизбежно разразится и пройдется асфальтоукладочным катком по всем причастным, и уцелеть в предстоящей мясорубке будет непросто. И мне, и дозорным Таллина – вне зависимости от стороны. Впрочем, сохранность собственной шкуры меня волновала ровно до того момента, как я вцеплюсь в глотку Эйнару Лаксу.

Честно отстояв очередь на таможенном терминале, я получил заветную печать в заграничный паспорт и поднялся на борт лайнера. Идти в каюту экономкласса, расположенную где-то на нижних палубах, не хотелось совершенно. Чем можно заняться в крохотной конуре, которую, вероятнее всего, еще и придется делить с парочкой таких же небогатых путешественников? Разве что спать. В качестве альтернативы существовали ресторан, диско или магазин дьюти-фри. Подумав, я просто забрался на самую верхнюю палубу лайнера и купил разливного пива. Здесь по крайней мере было сравнительно тихо. Вполне подходящее место, чтобы попытаться разложить по полочкам все, что накопилось в голове. А то и немного почиркать ручкой в блокноте – так мне всегда почему-то думалось легче.

Из местечкового инцидента в мордовской глуши затея оборотней стремительно превращалась в событие масштаба если не мирового, то уж точно европейского. Ритуал был подготовлен и спланирован… определенно не в Саранске. Я нарисовал в середине страницы жирную букву «Т» – Таллин. Пока что у меня имелись все основания считать именно столицу Эстонии корнем, из которого выросла многонациональная секта оборотней. «Л» – Эйнар Лакс. Старший. Фигура серьезной, но все еще не до конца известной величины. Неизвестно, заканчивались ли ниточки, тянувшиеся из Саранска, Канады, Аргентины, Монголии и всей Прибалтики, в его когтистых лапах или вели куда-то еще. Итак, пока только «Л» и «Т». Здесь связь очевидна. Лакс в Таллине. Я соединил две буквы прямой линией. «С» – Саранск. В самом низу страницы блокнота. Место Темного ритуала. Мордовским вервольфам явно была отведена роль второстепенная, но все же значимая – раз уж Старший появился в городе. Только зачем? Лично проконтролировать ход дела? Подменить собой умотавшего в Нерлей Петровича, чтобы… Чтобы что? Без лишнего шума разделаться с несговорчивым и принципиальным оборотнем, который знал слишком много? Пустить меня по ложному следу? Нет, едва ли. Фактически он сам раскрыл не только конечную цель всей операции, но и собственное лицо. Впрочем, если меня изначально не предполагалось оставлять в живых, этот пункт можно было смело вычеркивать.

Я хмыкнул и отхлебнул пива. Линия между «С» и «Л» получилась кривая, но яркая. Далее – «В». Выборг, схрон Инквизиции. Повыше Саранска, но все-таки пониже Таллина. Похищение артефакта с непонятными свойствами. Подумав, я все-таки прочертил тоненький пунктир к «Т» через «Л». Прямо или косвенно налет на Серых был связан со Старшим. Чуть в стороне стоял сам «Поцелуй» – грубоватое изображение губ вместо буквы. Неизвестная величина, которая еще должна была найти свое место в уравнении. И оставалось только одно. То, ради чего оборотни по всему миру ввязались в немыслимую авантюру.

Заглавная «М» наверху, под самым корешком, грозно нависала над остальными. Мать, Праматерь. Существо, скрытое в глубоких слоях Сумрака. Реальность или только лишь идея, образ, она была той самой силой, что приводила в движение механизм из сотен шестеренок, слепленный то ли гением, то ли безумцем. Гигантский маятник еще не успел раскачаться над шахматной доской в полную силу, но уже с легкостью сбивал и размалывал в мелкое крошево слабые фигурки. Черные, белые или серые – без разницы. И в этой игре мне отводилась самая небольшая роль.