Нина широко улыбнулась, обнажив измазанные помадой зубы.

– Деточка, в холле есть телефон. Почему ты не хочешь позвонить оттуда?

Телефон в холле и вправду был – старый, дисковый, на тумбочке у секретарского стола (глупое название – какие в психушке секретари?). Пациентам разрешался один звонок в день. Родди иногда по часу висел на телефоне, наматывая шнур на толстый палец, ругая правительство, методы работы управления по охране окружающей среды или генномодифицированную кукурузу. Деа даже завидовала, что у него есть кому позвонить, пока анорексичка Ева не сообщила, что Родди не набирает номер, просто снимает трубку и начинает говорить.

– Она не снимает трубку, – объяснила Деа. – И вообще, ее номер у меня в мобильнике. Пожалуйста! – добавила она. – Я с ней столько времени не говорила, и повидаться не получается. Она меня ни за что не простит. – Деа подумала о Мириам, писавшей слова в исчезающем облачке на зеркале, и заморгала, сдерживая подступившие слезы. – Пожалуйста, мне так нужно ей написать!

Нина колебалась. Ресницы оставляли на скулах черную пыль при каждом моргании.

– Ну ладно, – решила она. – Одно сообщение, только быстро.

Деа не посмела сказать спасибо, побоявшись выдать себя чересчур горячей признательностью. Когда Нина нагнулась вставить ключ в старый висячий замочек, Деа ждала в нескольких футах, опасаясь подойти ближе. Вдруг Нина услышит, как у нее колотится сердце, почует нервозность и что-то заподозрит? Но все обошлось.

– Действуй, – сказала Нина. В маленьком шкафчике вещи Деа выглядели жалко, как имущество бомжихи: потертая кожаная сумка (она даже не помнила, что брала с собой сумку) поверх груды мятой одежды, утрамбованной в пакет. Нина отошла на несколько футов, давая Деа без помех написать эсэмэску, но не спускала с нее глаз, чтобы девчонка не схватила припрятанный нож или бритву. Деа достала из сумки мобильник. При виде темного экрана в душе плеснулся страх – она в больнице уже почти неделю, телефон наверняка сел. Но, когда она нажала кнопку, мобильный ожил. Неужели кто-то его зарядил, прежде чем убрать в шкаф?

Пока Деа набирала эсэмэску Коннору, Нина болтала об ухищрениях больных, с которыми сталкивалась за время работы в психиатрическом отделении: наркотики прячут в подкладке джинсов, иглы закладывают между страницами Библии, а однажды таблетки для похудания удалось найти по звуку – гремели в животе плюшевого мишки.

Дрожащими пальцами Деа написала:

«Пожалуйста, зайди сегодня. ПРИНЕСИ ОДЕЖДУ. Я все объясню».

И на всякий случай прибавила:

«Я не сумасшедшая».

И нажала «Отправить».

– А однажды, не поверишь, пациент в ботинке пронес зажигалку и попытался спалить больницу, – засмеялась Нина.

– Я все. – Деа положила телефон в сумку и встала. Ей очень хотелось взять сотовый, но его негде было спрятать, не рискуя нажить неприятности. Она показала Нине руки в знак того, что ничего не взяла.

– Умница. – Нина закрыла шкаф и заперла замок. – Отправила сообщение подруге?

– Да. – Деа чуть не подавилась этим словом. Был час дня; оставалось только ждать.

Прошло два часа, три. Деа уже жалела, что не прихватила сотовый, как-нибудь спрятав его под легкой хлопчатобумажной пижамой. Ей мучительно хотелось знать, что ответил Коннор.

Оставался и более важный вопрос: придет он или нет. Может, несмотря на слова Голлум, он поверил, что Деа ненормальная суицидница, сумасшедшая дочь сумасшедшей мамаши? Оставалось только предполагать, каких историй он наслушался от своего дяди и какие сплетни разошлись в школе.

Школа. Раньше Деа и не поверила бы, что туда может хотеться.

Чтобы чем-нибудь себя занять, она умылась и снова почистила зубы. В отделении не имелось зеркал (Деа была только рада, хотя с удовольствием снова повидалась бы с матерью), и Деа заплела влажные волосы на ощупь. Половина четвертого. Она вышла в коридор. Ева, анорексичка, сидела с новым гостем – отцом? – на пластиковых стульях в холле. Похоже, она самая популярная девушка в психиатрическом отделении.

Деа вернулась в палату и улеглась на кровать. Закрыв глаза, она пыталась подремать, но волнение не давало покоя.

Четыре часа. Деа догадалась об этом по тому, чем занялись медсестры, и по свету, сочившемуся в окно. Если Коннор не появится, придется придумывать другой план побега. Она походила вокруг шкафа, прикидывая, можно ли его открыть, но не умела открывать замок шпилькой, да и в любом случае самым острым предметом в распоряжении Деа была пластмассовая вилка. Тупо сбежать тоже не получится: дверь в конце коридора заперта, и даже если Деа каким-то образом выберется из отделения, администрация обратится в полицию, и копам не составит труда обнаружить беглянку в больничной пижаме.

Коннор – ее единственная надежда.

Пять часов. Скоро пересменка, идеальное время для побега. Деа снова выглянула в коридор. Родди говорил по телефону, жестикулируя и повышая голос на бессвязных фразах:

– Запас воды… если федеральное агентство по управлению в кризисных ситуациях… Республиканский национальный совет…

Позади Родди уборщица намывала коридор. На шее у нее висели наушники.

Деа прикрыла дверь. Голос Родди стал тише. Рыжее, точно ржавое, ноябрьское солнце уже угасало. Деа свернулась на кровати, чувствуя, что тоже угасает, истекая драгоценными минутами. Уже много дней она не ходила в сны и ощущала страшную слабость.

Только когда в дверь постучали, Деа села, сообразив, что, видимо, задремала. В комнате было темно. Дверь открылась. Ослепленная яркими лампами коридора, Деа заморгала.

– Что это ты тут в темноте сидишь? – В палате включился свет, и появилась медсестра Мария из ночной смены. Не дожидаясь ответа, она поторопила Деа: – Давай поднимайся, к тебе пришли.

В горле сразу пересохло. Деа встала, нетвердо держась на ногах, разом вспотев. В коридоре стоял Коннор, взлохмаченный и разгоряченный, будто бежал всю дорогу. Деа не поверила глазам и несколько раз моргнула, не мерещится ли ей все это. Коннор не исчезал. Деа заметила, что он с пустыми руками – одежду не принес. Или заставили оставить на ресепшене? У нее оборвалось сердце.

– Долго не сидите, – сказала Мария. – Приемное время через полчаса заканчивается.

Она вышла из палаты, оставив дверь открытой, – тоже здешнее правило.

Коннор и Деа остались одни. Несколько секунд прошло в неловком молчании.

– Ты пришел, – проговорила Деа.

Одновременно Коннор кашлянул и произнес:

– Я получил твою эсэмэску…

– Тс-с, – Деа показала подбородком на коридор.

– Сказал отцу, что иду к Голлум, – продолжал Коннор почти шепотом. – Ты написала, что все объяснишь?

Сердце Деа забилось так быстро, что она боялась упасть в обморок.