— Я тоже. Словом, с молодой женой я с тех пор сплю отдельно. Мало того, стал терять координацию в движениях, руки иногда уже не слушаются. Поеду скоро на Запад, на сложнейшую операцию… Ну да ладно, не во мне дело. У меня растет сын, и я не хочу его потерять. А потерять могу, потому что Татьяна — живой человек и ей, извините за прямоту, хочется совокупляться.

«Сейчас он попросит меня следить за женой», — подумал Бильбао. На душе стало скверно. Последнее дело — следить за чужими женами.

— Я не ревнив, — продолжил шеф. — Но я не хочу, чтоб Татьяна превратилась в шлюшку, и не хочу, чтоб завела такого любовника, к которому со временем могла бы сбежать вместе с сыном.

Он опять, морщась, поднялся, убрал со стола в шкаф бутылку, конфеты, рюмки, а оттуда вытащил и положил на стол большой серый пакет.

— Я хочу, Сережа, чтоб в постели ее ублажали вы. С сегодняшнего дня я удваиваю вам зарплату, кроме этого, возьмите пакет, в нем, думаю, неплохая сумма. В нашей сделке все честно и чисто.

Бильбао даже не сразу нашелся что ответить Солодовых. Он перевел взгляд на Петрова, словно прося у того подсказки. Петров по-прежнему рассматривал носки туфель.

— А если я не соглашусь, Василий Егорович?

— Я не пойму мотивацию вашего отказа. И не приму этого. Но если все же не захотите… — он забарабанил пальцами по серому конверту, — конечно же, после всего, что вы узнали, нам просто придется расстаться. Немедленно.

Бильбао встал, без слов шагнул к двери, вышел в коридор. Петров наконец поднял голову, взглянул на шефа:

— Я же вам говорил…

— Верни его. Скажи, что это была очередная проверка, и он ее выдержал, другое что-то придумай. Верни. А зарплату ему я действительно удваиваю.

Дорогой костюм на Сиротке висел как на вешалке, галстук тоже был повязан неопрятно. Плюс к этому — грязные туфли.

В таком виде он впервые заявился в квартиру Солодовых. Бильбао молча поблагодарил судьбу, что в это время в доме не было ни Татьяны, ни Василия Егоровича. Зато нянечка Дениса, Елена, прочла мысли Бильбао и улыбнулась:

— Думаете, что вы сюда пришли в лучшем виде?

— А что, в таком же? — растерянно спросил он. Теперь она уже засмеялась:

— И еще вы нож в руках держать не могли, коньяк селедкой закусывали… — Елена повернулась к Сиротке: — Начнем с галстука. Я покажу, как его завязывают, а вы дома сто раз, никак не меньше, будете проделывать это у зеркала. И обувь, обувь!..

Уже через неделю после этого Сиротка свыкся с костюмом. На новоселье у Бильбао он выглядел как подобает.

Впрочем, никакого новоселья не было. За кухонным столиком уселись три мужика и распили бутылку водки. После этого Сиротку слегка повело, его отправили домой, а Петров и новый хозяин уютной однокомнатной квартиры начали служебный разговор.

Тема его была, конечно же, связана с событием, случившимся этим утром. Вместе с прочей корреспонденцией на стол шефу легло письмо, в котором лежала лишь фотография. Даже записки в конверте не было, хотя, впрочем, она и не нужна была. Что могли добавить слова к снимку, на котором запечатлена черная плита гранита, поставленная на могиле Ильи Борисовича Борга? Ниже этой фамилии искусный художник вывел еще одну: «Солодовых Василий Егорович» — и годом смерти датировал текущий год.

— Шеф попросил расширить штат, мы зарегистрируемся как частное охранное предприятие, добьемся того, чтоб нам легально разрешили иметь оружие…

— И что дальше? — спросил Бильбао. — Ты ведь сам неоднократно говорил, что от пули снайпера человека не спасет никакой спецназ.

— Стекла его машины уже через неделю будут тонированными, пуленепробиваемыми. Охрану выставим в подъезде дома… — Голос Петрова был не слишком уверенным.

— Все это туфта, Иван Николаевич. Нельзя играть только от обороны.

— У тебя есть конкретное предложение?

— Есть. Набить морду Пугачеву. Сделать так, чтоб он нас боялся, а не мы его.

Петров наполнил рюмки водкой, но пить не спешил, мрачно глядя в темное ночное окно.

— В твоем Светловске сколько всего улиц, десять?

— Вполне нормальный и не такой уж маленький городок, — сказал Бильбао, не совсем понимая, к чему клонит собеседник.

— А в поселке, в котором ты вырос, тебя каждая собака знала. Стоило тебе только свистнуть — и они сбегались. Так?

— Допустим.

— Большое сообщество, Сережа, живет по другим правилам. Десять собак могут образовать одну стаю, но сто собак — никогда. Далее, стаи между собой почти никогда не дерутся, иначе бы псы уже давно исчезли как вид. Они нападут на одного, самого слабого, и загрызут. Это — в порядке вещей. Но если стая пойдет на стаю — это большая война, понимаешь? Шерсть клочьями и море крови.

— Значит, ждать, пока загрызут?

Петров медленно выпил водку, оценивая правоту своих слов:

— Нет. Надо показать, что мы не слабые. Но показать не при помощи клыков. Я не хочу этого. Боюсь этого. Беспредел тогда грянет, понимаешь? Мочилово, и никаких правил. Хотя, может быть, к этому все и идет…

— А как показать, Иван Николаевич?

Он чуть пожал плечами:

— Мы увеличим свои ряды, получим оружие, мы докажем, что умны и неуязвимы. Что Пугачеву лучше поискать более слабого. Хотя, конечно… Конечно… У этого Пугача есть, так сказать, наш коллега, такой же охранник. Брут. Я немного знаю его, и, думаю, он знает нас. Не глупый… Черт, надо напиться…

И он успешно выполнил намеченный план. Однако ночевать у Бильбао не захотел, и тот проводил его до такси.

Голоса позвонившего Бильбао не узнал и сразу удивился лишь этому, поскольку теперь у него были не только новая квартира, но и новый телефон.

— Сережа, вы бы не смогли сегодня к семнадцати забежать к нам на полчаса? Я могу прислать за вами машину… Это Коган говорит, Яков Яковлевич Коган. Отец Инны.

Инна, девочка, которую они с Петровым вытащили из подвала дачного дома Григоришина. Бильбао почти забыл о ней.

— Я не знаю, как у меня будет с работой, Яков Яковлевич. — Он взглянул на часы: семь тридцать утра. Особых вводных на этот день ему не поступало, но задачки порой возникают самые неожиданные.

— Понимаю, понимаю. — Голос у Когана был мягкий, приятный. — Но если все будет нормально… Кстати, я с Василием Егоровичем уже говорил на эту тему, он сказал, что после семнадцати вы будете свободны.

— У вас опять проблемы? — спросил Бильбао.

— Нет, что вы, мне их на этот год хватило. Однако хотелось бы встретиться. Привезу и отвезу, не сомневайтесь…

Бильбао записал адрес Когана, допил утренний кофе и вышел из дому. Сделал он это пораньше потому, что решил забежать к Сиротке, перекинуться парой слов.