до сих пор не могу для себя решить, что мы тут делаем. Сама все увидишь. Если захочешь, то сможешь поучаствовать. Главное, запомни это, старайся держать дистанцию, не знаю, как точнее объяснить, мне так один психолог говорил.

— А у вас с Юрой есть дети?

— Да, двое разбойников, копия отца, сплошное наказание.

— Здорово. А они большие уже?

— Старший в школу пошел, завидует теперь младшему, ему же только через год топать. Ох, а какие лентяи, но это, видимо, в меня, — она заразительно расхохоталась.

— А у меня нет детей, — вздохнула Алена.

— Так в чем же дело, рожай. Я в первый раз долго сомневалась, боялась, думала, о карьере, а потом, так оно все завертелось, уж не помню и, как там было. Не сомневайся, время идет, мы не молодеем.

— Это да.

— Ну ты то неплохо сохранилась. А я вот слегка расширилась, как говорит Юрка, а

по-моему меня просто разнесло!

В коридоре послышались шаги, и комнату вошли Иван и Юрий, каждый нес по увесистой коробке.

— Так, барышни, давай за работу! — скомандовал Юрий.

Они поставили коробки на стол и вышли. В коробках лежали маленькие плюшевые медвежата, одинаковые, но разных цветов, и большие пакеты с конфетами.

— Так, надо все пересчитать. Каждому ребенку должно хватить и всем поровну, — сказала Даша, вытаскивая пакеты с конфетами на стол.

— А сегодня какой-то праздник?

— Да, у Нины Сергеевны день рождения. Так повелось много лет назад, своего рода День Рождения этого интерната.

— Как неудобно, а я не поздравила.

— Не переживай, Нина Сергеевна не любит, когда ее поздравляют. Такой человек, странный, но очень добрый.

— Она на вид очень строгая.

— Она и не на вид тоже строгая, это ты новенькая, пока бережет, чтобы сразу не испугалась.

Через десять минут вернулись Иван с Юрием, переодетые в скоморохов. Причем костюм наиболее комично смотрелся на фигуре Юрия, штаны были малы, рукава короткие, пугало, да и только.

— Мне материала не хватило, так даже забавнее, — объяснила Даша. — Это я им предложила выступать в костюмах.

— Да, это наш главный продюсер! — Юрий звонко чмокнул жену и жадным взглядом взглянул на стол с подарками.

— На, осталось как раз для тебя, — Даша протянула ему три конфеты.

— Одна тебе, две мне, — Юрий протянул Ивану конфету и остальные сунул в рот.

— Собрались! — голосом опытного тренера воскликнул Иван. — Пора.

Пройдя дальше по узкому пустому коридору, утыканному справа и слева безликими дверями с цифровыми табличками, они вошли в светлый зал, превращенный в игровую комнату. Стены были красочно расписаны героями мультфильмов, в дальнем углу располагалась игровая зона с аккуратными стеллажами, заполненными ящиками и коробками с игрушками. Игровой зал настолько сильно контрастировал с обликом здания, что не верилось, что все это может находиться рядом.

— Нравится? — спросила Алену Даша, видя, как она завороженно осматривается.

— Видела бы ты, как все тут было раньше. У, мрак!

— А почему ж все остальное не отремонтировали?

— Денег нет. У меня подруга работает в одной компании, — Даша показала на неизвестный Алене логотип на скромной табличке у входа. — Так вот это они все сделали. В планах было переоснастить и лечебный корпус. Но там какие-то сложности, я не вдавалась в подробности.

— Получается, что америкосам наши дети важнее? — Алена достала один ящик с развивающими игрушками, с интересом разглядывая их.

— Ну почему же сразу америкосам? — хохотнула Даша. — Работают там наши люди. — Хотя, отчасти ты и права. У нас подобная культура, эм, корпоративная культура, только зарождается.

В другом конце зала звякнула гитара, и пропищал игрушечный рожок. Иван доставал из потайного шкафа гитару, а Юрий продувал рожки, издавая самые невообразимые звуки.

— Нас сюда затащил Ванька, он тогда, кстати, работал на эту компанию. Собственно он там и работает, только в другом направлении, ну или как-то так, я не разбираюсь во всех этих железяках, — ответила Даша на немой вопрос, не сходивший с лица Алены. — Если бы меня кто-нибудь лет пять назад спросил бы, а не поеду ли в интернат? Ха-ха-ха! Сама до сих пор не верю, что каждый раз сюда возвращаюсь. Есть же свои дети, но не могу.

Она укусила себя за губу, быстро поморгав увлажнившимися глазами. Она взяла из рук Алены непонятную игрушку и показала, как должны собираться кубики в башенку.

— Каждая из этих игрушек помогает детям чуть-чуть улучшить свою адаптацию к нашему миру, Мы ездим раз месяц, когда совпадут у всех графики. Но чаще и не стоит, — она замолчала, глядя куда-то в сторону. — Не знаю. Если бы это было с моими детьми, я бы, наверное, наложила бы на себя руки. Каждый раз, возвращаясь домой, я пытаю себя и мужа, зачем нам это надо.

— И зачем? Вы не похожи на волонтеров благотворительного фонда. Извини, если обидела.

— Да нет, что ты, конечно не обидела. Мы не доверяем фондам, хотя, что проще, перечислить деньги и вроде как помог. Наверное, мы не справедливы к ним, там работают честные люди, но я этого не могу понять, что-то мешает полностью им довериться.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Через некоммерческий фонд можно отмыть много левых доходов. Нам об этом в институте рассказывали, но я не придавала этому значения — все это настолько далеко от нас, что кажется какой-то сказкой, небывалым миром, — Алена сложила игрушки в ящик и поставила его обратно.

— Ой, ну ты прямо, как Ванька. Этот тоже, как задвинет с Юркой, так у меня голова пухнет!

— Да, он любит порассуждать.

— Да все мужики такие, стратеги!

В зал вошла Нина Сергеевна, Иван с Юрой уже разыгрались и встретили ее приход разудалым маршем.

— Готовы? — строго посмотрела она на них.

— Да, мой командир! — отрапортовал Юрий.

— Вот и хорошо. Через минут пятнадцать запущу. Часа два продержитесь?

— Выстоим, Нина Сергеевна, — ответил Иван, заиграв военную песню.

— Вы с нами будете?

— Конечно, вы тут без меня учините дел, — она подошла к Алене, заметив сильную напряженность в ее лице.

— Все нормально?

— Да, — Алена закивала головой, — просто волнуюсь.

— Волноваться — это нормально. Главное запомни — ты не должна показывать свою жалость или страх, веди себя с ними, как с равными, чувствуй их как равных. Они все чувствуют и понимают. Жалость — это последнее, что им нужно.

— Я все поняла, — Алена приободрилась, показывая свою готовность.

— Вот и хорошо. И, не обижайся на мой тон, все-таки педагогический стаж окончательно убил во мне человека.

— Да я не обижаюсь… — начала было оправдываться Алена, но получила легкий щелчок по напряженному лбу, выдавшему ее.

— Ой,