да вовсе вы и нестрогая, — разулыбалась Даша, но в ответ получила строгий взгляд и встала по стойке, приложив руку к пустой голове.

— Так, я пошла за моими бандитами. Ни пуха, ни пера.

— К черту! — хором пробасили мужчины.

— Мы с Ванькой решили, — Юрий подошел к Даше с Аленой, — сначала поздравим Нину Сергеевну, и пускай она будет недовольна!

— Ничего, побросает молниями и успокоится, — махнула рукой Даша.

— Давно пора, дети же все знают.

— Ты думаешь, они помнят? — удивился Иван, настраивая гитару.

— Конечно, помнят, — уверенно ответил Юрий. — Это я тебе как врач заявляю.

— Иди сюда, врач, — Даша подтянула его к себе и стала расправлять помятую одежду.

— Чучело ты, а не врач.

— Готовсь! — воскликнул Иван, заслышав топот детских ног в коридоре.

Все встали по центру зала, плотно прижимаясь друг к другу, будто бы это сможет помочь против натиска несокрушимой лавины детского любопытства и веселья. Отворилась дверь, вслед за молодой воспитательницей в зал втекла бурлящая река детских глаз, рук, ног, заполнившая собой все вокруг, поглотив взрослых своей неудержимой пляской. Молодая воспитательница старалась быть строгой, но ее показная строгость разбивалась на слабые приказы, которые дети воспринимали как игру. Алена поймала себя на том, что она долго и пристально рассматривает воспитательницу. Это была молодая девушка,

некрасивая, с угловатым телом и большими длинными руками, которыми она умело руководила детьми, нежно направляя каждого и оставляя ребенку необходимую свободу выбора. Ее лицо светилось от внутреннего огня большого сердца, и внешняя красота была совсем не важна. Алене захотелось хоть немного быть похожей на нее, но она не могла в себе найти того огня доброты, который питал эту молодую девушку. При виде детей, смотрящих на новую тетю с интересом пугающе скошенными глазами, вертя невпопад большой головой, и от непривычного детского смеха ей стало жутко, она слышала в нем и радость, и безудержное веселье, и боль, и страх.

Две девочки подбежали к Алене и начали методично ощупывать ее, проверяя, настоящая ли она. Алена вспомнила слова Нины Сергеевны и сделала над собой усилие, заставляя себя влиться в эту пучину веселья. Даша уже вовсю играла с особо смелыми мальчишками, Юрий издавал из пластмассовой дудки неожиданные звуки, вводя детей в изумление. Одна из девочек сильно ущипнула Алену, довольная результатом, отпрыгнула в сторону, но Алена успела поймать ее и ощутимо ущипнуть в ответ.

— Так, — вошла Нина Сергеевна, излишне строго глядя на происходящее.

— И, раз, два — три! — скомандовал Юрий, и Иван заиграл песенку крокодила Гены.

— Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой, — хором запели Юрий с Дашей, она слегка не попадала, придавая песне смешное звучание.

Нина Сергеевна попыталась возмутиться, но видя, как дети успокоились и внимательно слушают, растаяла. После каждого куплета Юрий пытался на маленькой дудочке сыграть проигрыш, но походило больше на ярмарочные песенки, простые и разудалые. К концу песни молодая воспитательница выскочила за дверь и вернулась с огромным букетом.

— С Днем Рождения! — хором прокричали взрослые, и воспитательница вручила Нине Сергеевне букет.

— И ты с ними заодно, Оля! — возмутилась она, принимая букет.

— Ой, да ладно Вам, Нина Сергеевна, — нараспев ответила та, не поддаваясь на строгость начальницы.

— Ой, ну спасибо, спасибо, — Нина Сергеевна смутилась, стоя под прицелом десятков глаз.

— С Днем Рождения, — повторила девочка, стоявшая возле Алены, быстро посмотрев на нее, верно ли сказала.

— Ты смотри, Лизонька заговорила! — Нина Сергеевна всплеснула руками.

— Оль, ты слышала, слышала?

— Да! Да! — обе женщины подбежали к совсем смутившейся девочке, прятавшейся за спиной Алены.

— Ну, Лизочка, ну, повтори, что ты сейчас сказала?

— С Днем Рождения, — повторила девочка и сильнее прижалась к Алене.

Алена стояла чуть дыша, чувствуя, как глаза заволакивает слезная пелена. Оля взяла ее за руку и широко улыбнулась, обнажив крепкие ровные зубы.

— Держись, — шепнула она Алене и подмигнула, как старой знакомой.

— А, ну-ка все, кто к нам пришел, давай вставай в хоровод, будем песни петь, танцевать! На других смотреть, да себя показывать! — запел громким голосом Юрий.

Заиграл рожок и гитара, женщины стали выстраивать детей в хоровод, кружась вокруг музыкантов.

— Кто не будет танцевать, тот не сможет устоять! Растряси скорей себя, и давай танцуй как я! — призывал Юрий, показывая детям нужные движения и руководя вращением хоровода.

Задорно звенела гитара, наращивая темп. От танцев Юрия и от нелепой сосредоточенности, с которой дети старались повторить несложные движении, Алена веселилась все больше и больше, стремительно вливаясь в эту радостную реку.

Время пролетело незаметно. Казалось бы только начали, немного попели, потанцевали, еще не все игрушки были собраны, не все игры сыграны, но устали все, и взрослые, утомленные отданной и полученной энергией, и дети, разбившиеся по кучкам выбрав себе по-взрослому, засыпали на глазах. Мальчишки больше терзали Юрия с Иваном, строившими вместе с ними высокие крепости. Трое девочек не слазили с Алены, путая ей волосы и хватая за нос.

— Так! На обед! — скомандовала Нина Сергеевна, сама с трудом отрываясь от игры с более старшими детьми. Все послушно встали, и взрослые повели свои группы на обед. В столовой уже было все накрыто, уставшие и проголодавшиеся дети опережали взрослых в поедании простой, но непротивной казенной пищи.

— Ты придешь? — маленькая девочка смотрела в глаза Алене, нервно теребя свою одежду.

— Да, Лиза, конечно, приду, — Алена больше не замечала, что глаза девочки смотрели не на нее, а в разные стороны, она видела душу ребенка, а душа ребенка смотрела прямо ей в сердце.

Всех детей уложили спать, взрослые еще долго стояли в дверном проеме, слушая, как засыпают счастливые дети.

— А ты молодец, — похвалила ее Нина Сергеевна, когда они все вместе сидели в ее кабинете и пили чай с тортом, который испекла Оля.

— Нет, не молодец, — Алена дрожащей рукой поставила чашку на блюдце.

— Извините меня.

Она поспешно вышла из кабинета, следом вышел Иван.

— Что с тобой? — он нашел ее в дальнем углу коридора, спрятавшуюся в нише дверного проема. Ее тело подрагивало от нервной дрожи, она плакала, закрыв лицо руками.

— Я понимаю, понимаю.

Он прижал ее к себе, нежно гладя по голове. Алена медленно успокаивалась, всматриваясь красными от слез глазами в его спокойное лицо.

— Я когда первый раз был, ох, не помню, как потом домой доехал. Напился, но не мог уснуть. С каждым разом это притупляется, но не уходит никогда.

— Я не знаю, не знаю, — шептала Алена. — Я больше не смогу, не смогу.

— Если ты не захочешь, то можешь не ехать.

— Я хочу!