цветом. Вдали слышались простые аккорды, кто-то нестройно тянул Цоя.

— Постой-ка, — Алена остановилась около уставшего певца, кинув ему горсть монет.

— Ты мне говорил, что играешь на гитаре, да?

— Да, играю. А что ты хотела?

Алена подошла к музыканту и долго о чем-то с ним говорила, музыкант удивленно смотрел на нее, потом пожал плечами и передал гитару.

— Давай, сыграй!

— Мне неудобно, — Иван взял чужую гитару в руки, оглядываясь по сторонам.

Вокруг них уже скопилась небольшая часть народа, заинтересованная происходящим.

— Давай играй! Или ты мне врал?

Иван снял куртку и передал ей. Он встал около отдыхающего музыканта, также с интересом глядевшего на него. Гитара была слегка расстроена, Иван спросил, может ли он подтянуть струны, хозяин инструмента только развел руками, давая ему полную свободу. Ожидание затянулось, и он, смущенно прокашлявшись, заиграл.

Тоннель заполнился красивой мелодией, он сбивался поначалу с темпа, но по мере развития темы играл увереннее, повышая сложность и темперамент игры. Алена смотрела на него затаив дыхание и с широко раскрытыми глазами, открыв рот от удивления. Музыка стихла, еще долго затухая слабым эхом в длинном тоннеле. Случайные зрители одобрительно похлопали, осыпав горстями монет разложенный на полу кофр.

— Держи, твоя доля, — музыкант сунул горсть монет в руку Ивана, после того, как он отдал ему инструмент.

— Нет, спасибо, мне не надо.

— Заработал, держи, — музыкант насыпал монеты ему в карман.

— Ну что, проверила? — спросил он Алену, когда они подошли к выходу из тоннеля. Алена все это время молчала, находясь под впечатлением.

— Проверила. А что ты играл?

— Так, ничего, — смутился он.

— Нет, скажи!

— Не хочу, ты меня высмеешь, — он нервно дернулся, поднимаясь по лестнице наверх.

— Нет, я не буду смеяться! Правда! — она догнала его почти у самого выхода.

— Я набросал ее по приезду, вчера вечером.

— А как она называется?

— Не знаю, сама придумай.

— А почему я? Ты же автор.

— Потому, что она о тебе.

— Обо мне? — Алена округлила глаза. — Мне еще никто не писал музыку. Да и стихи тоже.

— Ну, мысли есть?

— Пока нет, — она закусила губу, терзаясь желанием расцеловать его тут же.

— Ну, вот и у меня нет.

— Знаю! Я знаю — бабочка4.

— Что «бабочка»?

— Она называется «Бабочка».

— Похоже, пусть будет бабочка. Я согласен.

— Бабочка, бабочка, — повторяла Алена, когда они вышли на площадь.

— Почему ты ее написал?

— Не знаю, просто захотелось.

— Почему? — Алена остановилась, отстранившись от него.

— А разве это плохо? — он непонимающе смотрел на нее.

— Почему? — Алена топнула ногой.

— Потому, что я в тебя влюбился, как дурак. Ты это хотела услышать? — разозлился он. Рука потянулась в карман, но он уже неделю не курил, решив наконец бросить, с досады он хлопнул по набитому мелочью карману.

— Да! — крикнула Алена. — Какие вы мужики непонятливые!

— Ты слишком много от меня хочешь.

— Почему? А ты, разве, этого не хочешь?

— Я не хочу это больше обсуждать. Так и будем тут стоять?

— Действительно, как два дурака тут стоим! — Алена огляделась, на площади были только они, рядом шумел проспект.

— Так я не пойму, вы съехались или нет? — Света строго взглянула на Алену, но та делала вид, что занята отчетом по дневной выручке.

— Ну, нет же, иногда я у него живу, иногда он у меня.

— А, понятно. Ну и где лучше? У него хороша квартира?

— Да, неплохая.

— Это очень важно. Он тебе ключ дал?

— Да, но я не взяла.

— Ты что, дура? Иди и возьми немедленно!

— Нет, я считаю, что пока еще рано.

— Какой рано? Ты в паспорт то поглядывай, чай не девочка уже.

— Спасибо, что хоть не в зеркало.

— Ну, с фэйсом тебе повезло, это я вот мучаюсь, — Света подошла к зеркалу на стойке и придирчиво стала всматриваться в свое отражение. — Лет пять назад у меня тоже были подобные убеждения, но сейчас, нет, пока еще есть шанс, надо брать быка за…

— Рога? — уточнила Алена, видя, что Света застыла перед зеркалом в задумчивости.

— Да что толку с рогов? Рога это ты ему нарастишь, но потом. А брать надо сама знаешь за что, с мужиками все просто.

— Нет, он не такой. Я так не хочу! — Алена торжествующе отправила отчет на печать.

— Ну-ну. Рассказывай.

Из подсобного помещения вышла сонная Олеся, постоянно зевая.

— Чего поднялась? Могла бы еще полчасика поспать. — Света, недовольная собой, отвернулась от зеркала.

— Хватит спать. Надо еще успеть нашу принцессу попытать.

— Я уже пытаю, не поддается. Прикинь, ей мужик ключи от дома давал, а она отказалась, гордая, фу!

— Ну не гордая, просто, мне кажется, рано еще, — обиделась Алена.

— Ну не взяла и не взяла, что ты на нее давишь. Он все равно от нее никуда теперь не денется, — Олеся открыто зевнула, заражая стоявших рядом подруг.

— Это еще почему это? — сквозь зевоту спросила Света.

— Романтики будут любить до гроба, либо его, либо моего — мне так бабушка всегда говорила, когда брала в руки фотографию дедушки, она у нее на почетном месте была — на телевизоре, — Олеся плюхнулась на стул рядом с Аленой.

— Был у меня один такой, романтик. До сих пор пишет.

— А чего ж еще не замужем? — удивилась Света.

— Так глупая была, хотелось всего и сразу, — Олеся махнула рукой. — А теперь то что, у него семья и дети.

— Так чего ж он тебе пишет? — непонимающе взглянула на нее Алена.

— Не знаю, может любит, а может по привычке, — пожала плечами Олеся.

— Это тот что ли, ну, у которого пара магазинов? — спросила Света.

— Ага, и еще одна автомойка.

— Я тебя не понимаю, я бы уже давно отбила его у жены. Он вроде и ничего сам.

— Видела бы ты его лет десять назад, — усмехнулась Олеся.

— Дрыщ такой, оглобля! А отбить я его не могу, мне совесть не позволяет.

— Тебе совесть? — Алена округлила глаза. — Вот это да, где ж ты ее нашла то?

— Кажись в старом сундуке откопала, — добавила Света.

— Именно там! Не могу же я у своей собственной сестры мужа отбить? Вот, не могу и не хочу. Если б это были вы, не задумываясь отбила бы.

— Аленка, ты смотри поосторожней, видишь, какая беспринципная у нас подруга, оказывается.

— Не стоит беспокоиться, — Олеся важно обвела их взглядом.

— Ромка сделал мне предложение, так что выдыхайте, выдыхайте, выдыхайте!

— Ой, да не уж то! — Света саркастически похлопала в ладоши. — Первый пошел.

— А что ж ты молчишь, когда?

— Вчера. Ох, что-то мы вчера переборщили. А он как огурец утром встал,