государственной безопасности третьего ранга, поступил доклад из особого отдела тридцать восьмой армии. Летчики семьдесят пятой смешанной авиадивизии сообщают о странных действиях противника в районе Кременчугского плацдарма ниже впадения в Днепр реки Псёл.

— Новый мост? — в голосе Михеева прозвучали тревожные нотки.

— Никак нет! — старший лейтенант Клинкин сделал шаг вперед и достал из планшета карту. — Вот здесь и здесь противник выставил заслоны из катеров. Насколько удалось рассмотреть, они развернуты «лицом внутрь», то есть ждут каких-то враждебных действий изнутри вот этой зоны с множеством островов. Летчики пытались атаковать эти катера, но те оказались плотно прикрыты зенитками. Мы потеряли пикирующий бомбардировщик Пе-2 и еще два самолета получили серьезные повреждения.

— Это все?

— Есть еще доклад о скоплении пехоты непосредственно на берегах Днепра между заслонами. Там задействованы серьезные силы — летчики докладывают, что не менее полка.

— Оцепление? — глава особого отдела Юго-Западного фронта в задумчивости прошелся по кабинету.

— Все признаки указывают именно на это.

— Единственные, кого они могут там ловить, это капитан Щеглов и его люди. Понятно, что врезали немцам крепко, но чтобы из-за корректировщиков затевать целую войсковую операцию…

— Капитан Щеглов — отличный разведчик, но, при всем уважении к его заслугам, осмелюсь предположить, что немцам нужен совсем не он.

— Нагулин? Возможно. Не зря же и у нас им заинтересовались на самом верху. Связи с разведчиками так и нет?

— Единственный сеанс состоялся во время артиллерийского удара по мосту.

— Как видно, им пришлось бросить рацию при отходе. Пока мы не узнаем, где они будут прорываться, ничего сделать не сможем, а самим им из такого кольца не уйти. Самое слабое место у немцев — река. Может ударить артиллерией по этому заслону?

— Точные координаты неизвестны, — с сожалением ответил старший лейтенант, — да к тому же есть шанс случайно накрыть разведчиков, если они действительно попробуют уходить рекой.

— Это верно, — Михеев задумчиво потер рукой подбородок, — и авиацию не задействовать — стемнеет скоро, теперь только завтра вылеты будут, да и зениток там натыкано… Вот что, старший лейтенант, подготовь запрос в штаб фронта. Нам нужен приказ командарму тридцать восьмой армии о передислокации артполка подполковника Цайтиуни на левый фланг и о выделении в его распоряжение самолета-разведчика Р-10 в качестве корректировщика. Цель — кольцо вражеского оцепления вокруг разведгруппы, сыгравшей ключевую роль в уничтожении понтонного моста через Днепр. Так в запросе и напиши, а я за своей подписью отправлю, прямо сейчас.

* * *

Майор Шлиман прибыл на место предполагаемого прорыва группы русских диверсантов через пятнадцать минут после поступившего по телефону панического доклада.

Заслон выглядел изрядно потрепанным. Линия «штурмботов» поредела. Вместо двух десятков катеров сейчас в ней насчитывалось только одиннадцать. Из кустов, скрывавших позиции зенитных пушек, солдаты выносили тела погибших и укладывали их в ряд на берегу. Сами «флаки» тоже выглядели не лучшим образом — попадания двадцатимиллиметровых снарядов не идут небронированной технике на пользу.

— Герр майор, — к Шлиману, придерживая фуражку, подбежал молодой офицер, — докладывает лейтенант Харман, командир батареи зенитных пушек Flak 38. Заслон подвергся атаке диверсантов противника при поддержке пикирующих бомбардировщиков. Один русский самолет сбит огнем моей батареи, однако диверсантам, одетым в нашу форму, удалось проникнуть на позицию третьего орудия, уничтожить расчет и использовать захваченную пушку для ведения огня по другим зениткам и «штурмботам».

— Почему докладываете вы, лейтенант? Где де командир заслона?

— Гауптман Ланге тяжело ранен, герр майор. Сейчас он на пути в госпиталь. Я был вынужден принять командование. Мы понесли большие потери. Для восстановления боеспособности заслона необходимо пополнение людьми и техникой.

— Диверсанты уничтожены?

— Тел обнаружить не удалось, герр майор, но, возможно, их унесла река. Диверсанты ушли в воду, и мы вели огонь из минометов по всей площади реки, где они могли находиться. При такой плотности взрывов выжить невозможно.

— Сколько их было, лейтенант?

— Солдаты видели только одного, но один человек не мог совершить такое…

— Покажите мне позицию зенитки, захваченной противником.

— Прошу за мной, герр майор, здесь рядом.

Лейтенант привел Шлимана к стоявшей в зарослях кустарника счетверенной автоматической пушке, не имевшей видимых повреждений.

— Я приказал до вашего прибытия ничего здесь не трогать, герр майор, и не затаптывать следы, — сообщил лейтенант, остановившись метрах в десяти от позиции, на которой в разных позах неподвижно лежали тела зенитчиков.

— Разумно, — кивнул Шлиман, — я отмечу ваши правильные действия в своем отчете руководству, лейтенант.

— Благодарю, герр майор!

Шлиман не ответил — он уже изучал истоптанную землю и тела убитых солдат, пытаясь восстановить картину схватки.

— Он был один, — наконец произнес майор, медленно пройдя мимо пушки и остановившись перед потрепанным кустарником, через который совсем недавно проломилась целая толпа солдат, — Дальше следы безнадежно затоптаны. Лейтенант, вы обнаружили место, где диверсант ушел в воду?

— Да, герр майор, это было несложно. Полоса кустарника идет вдоль берега, но метров через триста она заканчивается. Противник не рискнул бежать по открытой местности и нырнул в реку. Потом он, скорее всего, попытался отплыть подальше и уйти по течению, прижимаясь к восточному берегу. Через несколько километров он мог бы оказаться у русских позиций, но мы нанесли удар из минометов и накрыли всю поверхность реки, где могли находиться русские диверсанты.

— Огонь велся только ниже по течению от этого места? — задумчиво спросил Шлиман.

— Да, герр майор. Выше мы не стреляли — боялись задеть своих, упавших в воду при обстреле «штурмботов» противником.

— Слушайте приказ, лейтенант! Немедленно принять все меры к восстановлению заслона. Я пришлю вам людей взамен погибших и новые зенитки. Штурмовые лодки перебросим от Кременчуга. Скоро стемнеет, и мы будем вынуждены прекратить прочесывание островов. Я хочу, чтобы этой ночью никто не смог преодолеть вашу позицию. Обстреливайте весь подозрительный мусор на воде, не жалейте осветительных мин — вам их подвезут в любом количестве и никто не спросит с вас за перерасход боеприпасов, но до рассвета русские диверсанты должны остаться внутри кольца оцепления, вам ясно?

— Будет исполнено, герр майор, — вытянулся Харман, — разрешите ворос?

— Спрашивайте, лейтенант.

— Вы считаете, прорыв не удался?

— Не было никакого прорыва, — устало ответил Шлиман, — это все спектакль, устроенный одним человеком. Атака русских бомбардировщиков, скорее всего, просто совпала с действиями диверсанта, и он использовал ее в своих целях. И никуда он не ушел. Он прикрылся горящими лодками и упавшими с них солдатами и вернулся назад — внутрь кольца оцепления. Что-то держит его на островах. Может, ценное оборудование, а может раненые товарищи. Он хотел убедить нас в том, что группа вырвалась из кольца, чтобы мы сняли оцепление. Русские знают,