Он как мог изменил внешность и, разумеется, не взял с собой никакого оружия. Было бы безумием пытаться пронести оружие через израильскую таможню. Он воспользовался мексиканским паспортом на вымышленное имя. И все же его засекли в аэропорту Бен Гурион, сели на хвост и шли за ним до самого тайника.

Заметил, попытался оторваться, но они загнали его в угол. Сломал шею одному из сотрудников Моссада и взамен получил этот свинцовый гостинец. Несмотря на тяжелое ранение, удалось добраться до конспиративной квартиры ООП в Тель-Авиве. За двенадцать часов они переправили его по своим каналам в Сирию.

Тем не менее, лишь в Лондоне он мог почувствовать себя в полной безопасности. К тому же у него было слишком много дел, чтобы оставаться в Домаске. Глава местной резидентуры КГБ лично посадил его на рейс «Аэрофлота» до Лондона. Он позвонил Изабелле, как только перешагнул порог своей квартиры. После чего, едва успев добраться до ванной, рухнул на пол и потерял сознание.

— Нужно вызвать врача!

— Никаких врачей! — Несмотря на свою слабость, он произнес это тем холодным, властным тоном, которому она привыкла беспрекословно повиноваться.

— Что я должна сделать?

— Принеси мне телефон, — приказал он, и она поспешила в гостиную.

— Рамон, ты ужасно выглядишь. По крайней мере, позволь мне тебя чем-нибудь накормить — хотя бы супом, а, милый?

Кивнул, не отрывая глаз от телефонного диска. Пока набирал номер, она пошла на кухню и подогрела банку густого овощного супа. С кухни слышала, как он с кем-то говорит по телефону на испанском языке. Однако знаний, приобретенных ею с помощью лингафонного курса, было явно недостаточно, чтобы уяснить суть этого разговора. Когда он повесил трубку, она принесла ему поднос с супом и сухим печеньем.

— Дорогой, так что же с тобой случилось? И почему ты не хочешь, чтобы я вызвала врача?

Он скорчил гримасу. Если бы английский врач увидел его раны, то должен был бы сообщить об этом куда следует. А если бы сюда явился врач из кубинского посольства, эту квартиру почти наверняка можно было считать проваленной. Так что ему пришлось принять иные меры. Однако он не дал прямого ответа на ее вопрос.

— Я хочу, чтобы ты немедленно поехала на станцию метро «Слоун-сквер». Выйдешь на платформу, ведущую в западном направлении, и медленно пойдешь по ней от начала до конца. По дороге тебе в руку вложат конверт…

— Кто вложит? Как я узнаю?

— Тебе не надо узнавать, — резко оборвал он ее. — Он сам тебя узнает. Ты не должна говорить с ним и вообще обращать внимание. В конверте найдешь рецепт и подробные указания, как нужно меня лечить. Рецепт отнесешь в дежурную аптеку на Пикадилли Серкус, получишь лекарства и принесешь их сюда.

— Хорошо, Рамон, но ты мне еще не рассказал, что с тобой случилось.

— Привыкай делать то, что тебе говорят — безо всяких этих нудных вопросов. Пошевеливайся!

— Хорошо, Рамон. — Она взяла куртку и шарф, затем склонилась над кроватью и поцеловала его. — Я люблю тебя, — прошептала и быстро вышла из квартиры. Стала спускаться по лестнице и вдруг остановилась на полпути. Никто — ну, может быть, кроме бабушки — никогда не осмеливался говорить с ней таким тоном с самого детства. Даже отец всегда просил, а не приказывал. И после этого она бежит вприпрыжку выполнять его поручение, как ручная собачонка. Белла надула губки, но тут же сорвалась с места и выбежала на улицу.

Не успела она дойти до конца платформы, как сзади кто-то лекго коснулся ее запястья, и в ее руке оказался конверт. Она оглянулась через плечо, но посыльный уже быстрым шагом удалялся. На нем была синяя шерстяная шапочка и длинный, темного цвета плащ, но лица ей разглядеть не удалось.

В аптеке фармацевт прочел рецепт и поинтересовался:

— Кто-то, вероятно, серьезно пострадал? Но она покачала головой.

Я просто работаю регистратором у доктора Алвеса.

Так что я не в курсе.

И он без дальнейших расспросов выдал ей все нужные лекарства.

Рамон, казалось, спал, но как только она вошла в спальню, тут же открыл глаза. При виде его лица Изабелла вновь испытала то же чувство страха за него, что и тогда в ванной. Глаза глубоко запали и превратились в два черных провала; кожа была мертвенно бледной, как у трупа двухдневной давности. Однако она быстро взяла себя в руки и, отбросив дурные предчувствия, спокойно и методично приступила к делу.

В университете она посещала курсы по оказанию первой медицинской помощи, организованные Красным Крестом. В Велтевредене часто помогала врачу в больнице для цветных работников поместья. Так что она достаточно навидалась оторванных пальцев, раздробленных стоп и прочих повреждений, причиняемых всевозможными сельскохозяйственными механизмами, чтобы теперь испытывать какую-либо брезгливость.

Первым делом выложила на стол медикаменты, принесенные из аптеки, и быстро пробежала глазами несложные указания, которые были напечатаны на листке бумаги. Затем тщательно вымыла руки в тазике, добавив в воду полчашки «Деттола», усадила Рамона в постели и стала осторожно разматывать бинты.

Кровь давно высохла, и бинты прочно пристали к краям раны. Он закрыл глаза; пот выступил на лбу и подбородке, когда она попыталась их отодрать.

— Прости. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе не было больно.

Наконец, бинты отошли; она увидела его раны и с трудом сдержала возглас изумления и ужаса. В нижней части груди, чуть сбоку, было глубокое точечное отверстие, а в гладких мышцах спины вторая рваная рана прямо напротив первой, забитая черным сгустком запекшейся крови. Кожа вокруг обеих ран воспалилась, чувствовался слабый тошнотворный запах, характерный при заражении.

Изабелла моментально поняла, что это были за раны. Когда в последний раз гостила в охотничьих владениях Шона в долине Замбези, соседняя деревня племени батонка подверглась нападению террористов, и они поспешили на помощь. И там впервые увидела раны от пули, прошедшие навылет: маленькое входное отверстие и второе, расширенное, в том месте, где пуля вышла наружу. Рамон внимательно наблюдал за ней, так что она промолчала и постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение; затем обработала раны дезинфицирующим раствором и заново перевязала их чистыми, белоснежными бинтами.

Знала, что все сделала, как надо; он тоже это понял и, когда она бережно опускала его на подушки, тихо пробормотал:

— Хорошо. Ты свое дело знаешь.

— Я еще не закончила. Тебе нужно сделать укол. Так велел доктор. — Она даже попыталась пошутить. — Ну-ка, покажи мне свою восхитительную задницу, приятель!

Стоя в ногах кровати, сняла с него туфли и носки, затем взялась за манжеты брюк и стала их осторожно стягивать, он же выгнул спину и слегка приподнялся на локтях.

— А теперь трусы. — Спустила их до колен и с деланным облегчением вздохнула. — Ну что ж, по крайней мере, ты не повредил мое самое драгоценное достояние. А то я бы этого не пережила. — На этот раз он улыбнулся и осторожно перевернулся на бок.