работников представлялись ей по имени. Отказ от этого простого жеста понятен в больничном хаосе, но для пациента это может быть крайне неприятно. Ее кампания «Здравствуйте, меня зовут» напомнила всем нам об этой детали. Именно это я и собирался сделать, когда в начале своей первой ночной смены открыл штору, окружавшую кровать Хелен. Я сказал: «Здравствуйте, я Мэтт, новый врач». В ответ я услышал: «Убирайтесь!»

Хелен принадлежала к тем немногим пациентам, которые днем и ночью были подключены к аппарату искусственной вентиляции легких. На момент нашей первой встречи она провела на нем уже два года. Ее проблемы начались несколько лет назад, когда она попала в автомобильную аварию, находясь на пассажирском сиденье. Из-за тяжелой травмы спинного мозга она превратилась из здоровой женщины, которой было чуть за 20, в человека, который должен был до конца жизни перемещаться в инвалидном кресле. К сожалению, в результате второй аварии, произошедшей через несколько лет, спинной мозг оказался поврежден еще больше. Тогда мы и встретились.

Общение — это одна из самых рискованных вещей в медицине: в суматохе больницы слишком легко неверно понять сказанное.

Наша способность дышать зависит не только от здоровья легких. Хотя нежные альвеолы выполняют газообменную функцию, для физического вдыхания воздуха необходима хорошая работа диафрагмы, нервов и мышц. После второй травмы спинной мозг Хелен уже не мог правильно передавать сигналы ее диафрагме. Эти импульсы в норме проходят по нервам, выходящим через отверстия в третьем, четвертом и пятом шейных позвонках, расположенных ближе к верхней части позвоночника. Чуть ниже располагаются нервы, управляющие руками. Поскольку спинной мозг Хелен был поврежден так высоко, она не могла двигать руками, ногами и даже диафрагмой. Ей требовался аппарат, который мог дышать за нее.

Хотя Хелен была подключена к аппарату жизнеобеспечения, ее внутренний мир остался прежним. Она ясно мыслила, нормально видела и слышала. Она продолжала любить и ненавидеть то же, что и раньше. Из-за аппарата искусственной вентиляции легких общаться с ней было трудно. Хелен сделала трахеостомию в надежде упростить коммуникацию и набраться сил для отлучения от аппарата.

Всего через несколько часов после подключения к аппарату искусственной вентиляции легких начинается мышечная атрофия.

Для любого человека, которого подключили к аппарату искусственной вентиляции легких пусть даже на один день, самостоятельное дыхание может стать проблемой. Мышечная атрофия начинается всего через несколько часов пребывания в критическом состоянии, и в сочетании с мучительным кашлем она может стать препятствием для успешного отлучения от механического вентилятора. Подобно марафонскому забегу, самостоятельное дыхание требует хорошей физической подготовки. Перед началом режима отлучения от аппарата необходимо постараться устранить все остальные проблемы со здоровьем. Как во время первой тренировки с персональным тренером, мы изучаем существующие препятствия для занятий, например слабое сердце, избыток мокроты, чрезмерная мышечная слабость или плохое питание. После этого можно по-настоящему начать работать.

Мы начали тренировать Хелен, постепенно сокращая дыхательную поддержку, оказываемую аппаратом. Каждый день мы снижали давление воздуха, создаваемое вентилятором, всего лишь на 1 см / H2O. Однако после нескольких недель тяжелой работы уровень респираторной поддержки снова пришлось повысить. Мышцы Хелен были слишком слабыми, кашель — неэффективным, а легкие постоянно наполнялись густой слизью. Мы опять вернулись к началу.

Известно, что люди по-разному реагируют на техники физической подготовки. Доктор Дэн Рирдон, мой друг из медицинской школы, использовал прорыв в геномике, чтобы разрабатывать персональные программы упражнений, основанные в вашем генетическом коде. С помощью анализа слюны его компания определяет, подходят ли вам высокоинтенсивные тренировки. Сейчас мы работаем вместе, чтобы применить эту невероятную технологию, предлагающую ранее недоступное генетическое тестирование, непосредственно на пациентах, которые готовятся к самому большому испытанию в их жизни: преодолению критической болезни.

Мы попробовали для Хелен новую стратегию, которая заключалась в коротких периодах пребывания практически без респираторной поддержки. Эти «спринты» изначально длились не более нескольких минут, но вскоре они стали продолжаться более часа. К сожалению, к началу зимы Хелен так и не стала ближе к финишу, поэтому нам пришлось изменить тип забега, для которого мы тренировались.

Причина, по которой Хелен раскричалась на меня во время нашей первой встречи, заключалась в том, что я нарушил важнейшее правило. Я отнесся к ней не как к человеку, а как к пациентке. Если бы почтальон открыл дверь моего дома, поднялся по лестнице, сдвинул шторку душа и подал мне письмо, то я тоже закричал бы на него. В ситуации с Хелен я поступил, как этот почтальон. Маленькое отделение реанимации в больнице Лландо стало для Хелен домом. Она провела там два года, подключенная к аппарату искусственной вентиляции легких, ожидая, когда ее новый дом будет построен. К тому моменту было ясно, что аппарат будет нужен ей до конца жизни. Хелен не могла завершить забег, для которого она так активно тренировалась. Ее тело уже не могло стать достаточно сильным, чтобы обойтись без аппарата искусственной вентиляции легких, несмотря на годы подготовки. Поэтому мы изменили цель, переписали правила забега и стали надеяться на то, что нам удастся благополучно доставить Хелен домой. Победа теперь означала достижение независимости, несмотря на подключение к аппарату.

Когда я без предупреждения открыл занавеску, окружавшую кровать Хелен, я вторгся в личное пространство своей пациентки и лишил ее того контроля над своей жизнью, который у нее оставался. Больше я так никогда не делал. Мы с Хелен быстро стали хорошими друзьями. Мы делили с ней радости и печали. Она дразнила меня за яркость моих розовых рубашек, а я делился с ней теми аспектами своей жизни, о которых мало кому рассказывал. Я часто думал о Хелен, когда мне было физически тяжело. Помню, однажды летом я чуть не сдался на середине забега по пересеченной местности. Мои ноги заставляла двигаться лишь мысль о том, сколько бы Хелен отдала, чтобы почувствовать хотя бы малую часть моей усталости от бега. Я завершил забег, но Хелен, к сожалению, это не удалось. Всего за несколько недель до того, как ее новый дом был достроен, Хелен умерла. Мне казалось, что значительная часть отделения реанимации умерла вместе с ней.

* * *

Признавая проблемы, связанные с клиническими испытаниями и человеческим мышлением, мы можем отметить тот факт, что реаниматология еще никогда не была настолько безопасной, эффективной и экономически выгодной. Сегодня у вас в два раза больше шансов не умереть от сепсиса, основной причины поступления в отделение реанимации, чем 15 лет назад. Шансы на то, что вы вернетесь домой после остановки сердца вне больницы, сегодня на 25 % выше,