на часы под сводами. При этом он все время сверялся с карманным хронометром и качал головой – со стороны казалось, будто он считает, что какие-то из часов ему нагло лгут.

Посетители направились прямиком к служащему. Гулкое эхо от их быстрых шагов по мраморному полу тут же разошлось по вестибюлю, оттолкнулось от стен и ушло куда-то вверх, многократно усиленное.

Заслышав шаги, толстяк запыхтел и спрятал часы в жилетный карман. Затем он поспешно застегнул верхние пуговицы рубашки, поправил форму и только после этого сделал несколько шагов навстречу официальным персонам, присланным из полицейского ведомства Тремпл-Толл. Если ему и показались странными те самые «официальные персоны», одна из которых к тому же была слишком молода, чтобы служить где бы то ни было, учитывая, что она являлась мальчишкой, то виду он не подал.

– Добрый вечер! – сказал толстяк низким сипловатым голосом, когда они подошли. – Меня зовут Эрнест Д. Фойл. Я начальник этой станции.

– Доктор Натаниэль Доу.

– Джаспер.

Господин начальник станции суетливо отступил в сторону и пригласил посетителей в лифт. И когда они зашли, проследовал за ними.

Стены кабины были обшиты строгим бурым крепом, а под потолком горела лампа, но не слишком ярко – чтобы посетители не забывали, что пребывают в ведомственном здании. Автоматон-лифтер здесь отсутствовал, и мистер Фойл лично выбрал «4» на бронзовой полукруглой панели, переведя рычажок к означенной цифре. Двери закрылись, лифт вздрогнул, где-то внизу зашипели поршни, и кабина поползла вверх.

– Насколько я понимаю, констебли еще не прибыли, – заметил доктор Доу.

– Нет, сэр, – ответил начальник станции. – Вы первые. Мне и моим людям было велено всячески вам содействовать. Благодарю, что добрались так быстро – полагаю, это было непросто, учитывая погоду…

– Обстоятельства так совпали, что мы были неподалеку, – уклончиво ответил доктор, не считая нужным вдаваться в подробности и сообщать мистеру Фойлу, что переулок Трокар находится буквально в двух шагах от Чемоданной площади, в особенности если идти через дворы, мимо Рынка-в-сером-колодце и паба «В чемодане».

Доктор Доу пригляделся к начальнику станции. Мистер Эрнест Д. Фойл являлся обладателем широкого лица, крупного тяжелого носа и пышных соломенных усов, тщательно расчесанных и напомаженных. Коричневая форма ведомства Паропневмопочты Габена, несмотря на обхват фигуры этого господина, сидела на нем неплохо, была выглажена и вычищена (что редкость для Саквояжного района), два ряда гербовых пуговиц на мундире и кокарда на служебной фуражке блестели, как следует надраенные. С профессиональной точки зрения доктор отметил хромоту мистера Фойла (предположительно, плохо сросшийся перелом) и явную бледность, хотя последнее все же, вероятно, было следствием разворачивающихся событий.

– Позвольте поинтересоваться, какие действия ведутся на месте происшествия?

– Действия, сэр? – Толстый начальник станции нахмурился.

– Вы изолировали место происшествия от служащих?

– Я… э-э-э… можно и так сказать, сэр. Все выбежали из центральной рубки, как только… Никто не смеет туда соваться. Штат перепуган не на шутку. Все пересылки приостановлены. Ход капсулам дан лишь в полицейской рубке: мистер Перчинс отправил вызов на Полицейскую площадь, откуда нам пришло предписание ожидать вас. Сэр, прошу заметить, что ситуация внештатная, уставом службы не предусмотренная. На станции пневматической почты «Чемоданная площадь» подобного никогда прежде не случалось. Нет, служащие умирали, разумеется, но обычно своей смертью. А такое…

Лифт дополз до четвертого этажа, и двери со скрежетом открылись. Следуя за начальником станции, доктор Доу и Джаспер двинулись по узкому коридору, в который выходило не меньше дюжины дверей – из-за каждой выглядывали испуганные служащие ведомства. Над их головами висели газовые рожки, подсвечивающие медные таблички: «Торговая пересыльная рубка», «Вокзальная пересыльная рубка», «Биржевая пересыльная рубка», «Фабричное направление», «Направление: Набережные», «Канал Брилли-Моу». В нижней части каждой двери были пробиты круглые отверстия, по размеру и форме подходящие как раз для стандартных капсул. Доктор обратил внимание на тонкий рельс в полу, ползущий вдоль прохода.

Не останавливаясь ни у одной из рубок, мистер Фойл вел посетителей прямиком к помещению в конце коридора. И хоть служащие станции старались держаться оттуда подальше, пересыльщики, мимо которых проходили господин начальник станции, доктор и мальчик, по одному присоединялись к процессии, так что к месту происшествия подошла уже изрядная толпа.

Прежде чем войти в рубку, доктор остановился – следом остановились и все прочие. Натаниэль Доу повернулся к начальнику станции и недовольно проговорил:

– Мистер Фойл, я полагаю, вам стоит возобновить пересылки во всех помещениях, кроме этого. А вашим людям стоит вернуться к работе.

– Боюсь, это невозможно, доктор, – сообщил начальник станции. – Все капсулы приходят сюда, в центральную, иначе, распределительную рубку, а уже отсюда они расходятся по направлениям. Мы не можем возобновить работу, пока…

– Я понял. Но избавить меня от присутствия форменных зевак вы уж точно способны.

– Да-да, сэр. Хоуни, Тобинс, вы слышали?

– Но, сэр…

– Все по своим рубкам и нос не показывать! Вас вызовут, если понадобитесь.

Со всех сторон раздалось хмурое: «Да, сэр», «Слушаюсь, мистер Фойл», «Уже, сэр», и вскоре служащие разошлись. Доктор Доу, Джаспер и мистер Фойл остались втроем.

Центральная рубка станции «Чемоданная площадь» представляла собой большое полуциркульное помещение, все стены которого, будто червоточинами, были испещрены отверстиями приемников капсул, закрытыми круглыми крышками с вентилями. Напротив входа висела карта-схема всей сети труб паропневмопочты, вычерченная поверх плана города и напоминающая спрута, охватившего кварталы своими щупальцами. По обе стороны от двери все пространство было занято чудовищным смешением из труб, рубильников, переключателей и датчиков, которые в своей совокупности, очевидно, являлись системой управления центральной рубки.

Происшествие оставило свой отпечаток на этом месте. Под высоким куполом висела газовая люстра, но сейчас она не горела: ее подменяли небольшие светильники, рыжие головки которых нависали над стоявшими полукругом распределительными столами. У столов разместились жесткие крутящиеся стулья на тонких ножках, разумеется, пустующие. Два колесных автоматона в форме и кепи замерли на тонком рельсе, проложенном по периметру помещения, – оба были выключены: механические руки с кистями-зацепами вытянуты по бокам, головы склонились долу.

– Внештатная ситуация полностью нарушила работу, – сказал мистер Фойл. – Более того, она застопорила все узловые станции, связанные с нами. Все восточное направление вплоть до канала стоит.

И действительно: над крышками почти всех труб горели красные лампочки, сообщая о том, что пришла капсула, но при этом привычный свист не раздавался – вероятно, звуковое оповещение отключили, иначе сейчас здесь можно было бы оглохнуть от визжания многоголосого пересыльного