– Никто не знает, сэр, – сказал начальник станции. – Мы осмелились сюда вернуться, только когда все затихло… минут через десять. Мистер Перчинс, полицейский пересыльщик, тут же отправил сообщение в Дом-с-синей-крышей.

Доктор кивнул Джасперу, и тот погасил лампу.

– Итак, подытожу, – начал Натаниэль Доу. – В шесть семнадцать Черный Мотылек проник в центральную рубку через световое окно под куполом, разбил люстру, спустился вниз и напал на одного из ваших служащих, прочие служащие спаслись бегством. Черный Мотылек тем временем бесследно исчез. Все так?

– Да, сэр, – кивнул мистер Фойл. – После чего я пришел сюда, перекрыл поступление газа в люстру и отключил звуковое оповещение о приходе капсул.

– То есть у вас нет никаких предположений, куда существо могло деться?

– Никаких, сэр. Сожалею, сэр. Я лишь взял фонарь и проверил, не прячется ли оно где-то здесь: просветил все углы и купол, но его нигде не было.

– До этого вы не замечали рядом со зданием или внутри него присутствия Черного Мотылька?

– Нет, сэр! Что вы! Мы бы сразу доложили о таком.

Доктор вышел из лужи, достал из саквояжа несколько бумажных полотенец, протянул одно Джасперу и принялся очищать подошвы туфель от крови. Свидетели убийства предпочли отвернуться. Продолжал не мигая глядеть лишь «невыспавшийся» – кажется, его ничто не могло смутить или удивить, кроме, разве что, неожиданного выходного.

В рубку тем временем из коридора вошел один из служащих. Торопливо приблизившись к начальнику станции, он что-то быстро, негромко заговорил ему на ухо.

– Понял. Проводить, – ответил мистер Фойл, после чего повернулся к доктору. – Сэр, мне сообщили, что прибыли констебли с Полицейской площади.

Доктор кивнул, подошел к план-схеме, пристально оглядел столы распределения, бросил взгляд на ряды отверстий в стене.

– Мистер Фойл, скажите, что вот это за трубы? – Он указал на четыре больших (намного более широких, чем прочие) круглых проема; их крышки были откинуты в стороны, и в черную глотку каждого мог бы пролезть взрослый худощавый мужчина.

– Это трубы для скорых грузовых пересылок, – сказал начальник станции. – Мы используем их на маршрутах в сторону канала, фабрик и района Набережных. Четвертая труба предназначена для частных отправок. Но ею пользуются нечасто – все предпочитают бандероли регулярной почты.

– Они сейчас подключены?

– Разумеется. Как и все прочие трубы в центральной рубке.

– А это, я так понимаю, их капсулы. – Доктор кивнул на несколько сосудов, которые стояли рядком под трубами. Каждый был размером с добрый артиллерийский снаряд.

Мистер Фойл бросил недоуменный взгляд на доктора и спросил:

– Могу я узнать причину вашей особой заинтересованности этими трубами, сэр?

– Конечно. Прошу вас, подойдите.

Господин начальник станции приблизился, осторожно обойдя тело мистера Морриса и лужу вокруг него, и доктор указал ему на нечто, чернеющее на краю одной из труб. Среди похожей на золу пыли было несколько капель крови.

– Уж не думаете ли вы… – начал мистер Фойл.

– Куда ведет эта труба? – спросил доктор.

– Э-эм… северное направление. Станция «Пыльная площадь». Но… но как? Как она могла туда проникнуть? Если эта тварь настолько большая, как ее описывают, как она смогла залезть в трубу?

Доктор пожал плечами. Он не был свидетелем данного происшествия, и ему оставалось лишь гадать: быть может, Черный Мотылек сложил крылья каким-то причудливым образом или же попросту обернулся ими.

– В любом случае, мистер Фойл, – доктор Доу мрачно поглядел на начальника станции, – эта черная пыль и капли крови говорят нам не только о том, куда именно делся Черный Мотылек.

– О чем же еще тогда?

Доктор заглянул в непроглядную пасть грузовой трубы и сказал:

– О том, что, вероятно, на станции пневмопочты «Пыльная площадь» нас также будет ожидать чья-то смерть.

***

Интерьер, если можно так выразиться, паба «В чемодане» действительно чем-то напоминал внутренности чемодана. Клетчатая ткань, которой были обиты стены, походила именно что на обивку, а завсегдатаи – на клопов, непрестанно забивающихся внутрь и путешествующих среди вещей.

В преддверии шквала к вечеру паб был битком забит. Сейчас здесь собрались все те, кто одним своим видом вызывал у доктора Доу справедливое раздражение – общению с каждым из них он предпочел бы даже скучные затяжные рассуждения (с намеком) миссис Трикк на тему бесконечных племянниц ее многочисленных подруг. «В чемодане» сидела компания шумных железнодорожников, заливалось элем, играло в карты и гоготало местное отребье, у стойки терлись забежавшие промочить горло, пока жена не видит, соседские пьяньчужки. В поисках одного из последних сюда и забрела миссис Герри.

– Прошу вас, не шевелитесь, миссис Герри, – попросил доктор Доу, осматривая сидящую у стойки женщину.

– Ой, господин доктор, у вас такие холодные пальцы, что я даже не знаю…

Миссис Герри была яркой представительницей коренных жителей Саквояжни: волосы убраны и расчесаны, но при этом выглядят неряшливо и взлохмаченно, шляпка сидит набекрень, вокруг глаз чернеют пятна, а лицо едва угадывается где-то под толстым слоем дешевой пудры. Ох, уж эта пудра – она делала местных женщин похожими то ли на мертвецов, то ли на клоунов, то ли на мертвых клоунов. Сейчас у миссис Герри сильно отекла левая щека, раздулась, словно она держала во рту кусок пирога размером с дирижабль.

– Я так понимаю, вам недавно удаляли зуб, – заметил доктор, ощупывая шею женщины.

– Да, было! – довольно взвизгнула она. – Болел неимоверно, вот и вырвали. Взяли у мистера Доррера, кузнеца, его щипцы – оп, и нету зуба. Крови налилось – целую чашку!

– Боюсь, у вас пошло осложнение, миссис Герри, – сообщил доктор Доу. – Такое нередко бывает после удаления зубов. Я советую вам поскорее обратиться в городскую лечебницу.

– Это в нашу мясницкую-то? – Миссис Герри всплеснула руками. – Да ни в жизнь! Они же только хуже сделают, еще и поиздеваются над бедной женщиной! Само пройдет!

Доктор поморщился. Вот это «само пройдет» раздражало его сильнее всего.

– Я бы все-таки посоветовал не затягивать с этим. Вам стоит пойти в лечебницу, сделать просвет и узнать у доктора по поводу операции.

– Свет-просвет? Это когда они червяка заставляют глотать, а потом фонарем светят?! Нет уж, никому Летиция Герри не показывала свои косточки и никому не станет! Внутренности – это сугубо