Я поднялся:

– Я сочту за честь служить генералу в меру своих способностей.

– Отлично! Назовем тебя пока моим личным адъютантом. На сегодня все. Увидимся утром, капитан.

Я уже был на полпути к двери, когда до меня дошел смысл его последних слов. Но я решил, что генерал оговорился.

Оказалось, нет. На следующее утро я отыскал свой кабинет по табличке «Капитан Лайл», приколотой к двери. С точки зрения профессионального военного, революция имеет большое преимущество – она дает возможность быстрого продвижения по службе… Даже если жалованье поступает нерегулярно.

Мой кабинет примыкал к кабинету генерала Хаксли, и теперь я практически жил в кабинете – даже поставил раскладушку в углу, за письменным столом. В первый же день, около десяти вечера, стараясь разобрать груду входящих бумаг, я поклялся себе, что, как только разделаюсь с бумагами, первым делом напишу длинное письмо Юдифи. Но мне пришлось довольствоваться короткой запиской, потому что на самом дне груды я обнаружил меморандум, адресованный не генералу, а лично мне.

На меморандуме было написано: «Легату Лайлу», затем кто-то вычеркнул слово «легат» и написал сверху: «Капитану». Далее следовал текст:

«ДЛЯ СВЕДЕНИЯ ВНОВЬ ЗАЧИСЛЕННОГО ПЕРСОНАЛА

ТЕМА: отчет о Вашем обращении.

1. От Вас требуется со всеми подробностями описать все события, мысли, соображения, инциденты, приведшие Вас к решению присоединиться к борьбе за свободу. Доклад должен быть подробным и максимально субъективным. Доклад, составленный в спешке, слишком коротко и поверхностно, будет возвращен Вам на предмет корректировки и дополнений, а возможно, с направлением на опрос под гипнозом.

2. Ваш доклад будет рассматриваться как строго конфиденциальный, и Вы можете объявить секретной любую его часть. При желании Вы можете заменить буквами или цифрами имена собственные лиц, о которых идет речь, если это поможет Вам высказываться с полной откровенностью. Вне зависимости от всего, отчет должен быть максимально полным.

3. На время написания доклада Вы не освобождаетесь от повседневных обязанностей, но Вы должны рассматривать написание доклада как предельно приоритетную задачу. Черновик Вашего доклада должен быть представлен не позднее (далее чьей-то рукой была написана дата и время – сорок семь часов от той минуты, когда я закончил чтение; тут я пробормотал под нос парочку выражений, принятых у мирян).

ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ КОМАНДУЮЩЕГО

полковник М. Новак,

начальник департамента психологии».

Я был крайне возмущен этими требованиями и решил, что все же сначала я напишу Юдифи. Но письмо не получалось, – как вы прикажете писать любовное послание, когда вы знаете, что его обязательно увидят чужие глаза и будут подозрительно вдумываться в смысл самых ваших нежных слов? Кроме того, пока я писал Юдифи, мои мысли вновь вернулись к той ночи у парапета Дворца Пророка, когда я впервые ее увидел. Мне показалось, что мое «обращение», как его назвал любопытный полковник Новак, началось именно с этого момента, хотя кое-какие сомнения у меня возникали и раньше. Закончив короткое письмо, я решил не ложиться, а заняться этим дурацким докладом.

Через какое-то время я обнаружил, что уже второй час ночи, а я все еще не добрался до момента, когда был принят в Братство. С сожалением я прекратил исповедь, хотя уже начал получать от ее создания определенное удовольствие, и запер рукопись в стол.

На следующее утро за завтраком я отвел Зеба в сторонку, показал ему меморандум и спросил:

– Ты работаешь на этого зануду. Зачем этот допрос? Неужели они нас все еще в чем-то подозревают?

Зеб едва взглянул на меморандум.

– Ничего подобного, – сказал он. – Хотя, конечно же, любой шпион, если он забредет так далеко, попадется на таком докладе, стоит его подвергнуть семантическому анализу. Никто не сможет лгать так долго и так сложно.

– Но тогда для чего это?

– Не все ли равно? Напиши его как следует и сдай куда надо.

Мне его реакция не понравилась.

– Сомневаюсь, что буду его дописывать. Лучше сначала поговорю об этом с генералом.

– Пожалуйста, если хочешь выглядеть дураком. Но поверь, что психоматематикам, которые будут анализировать эту писанину, твоя персона ни разу не интересна. Им даже не важно, как тебя зовут. Перед началом анализа девица пройдется по всему докладу и заменит все оставшиеся имена, включая твое собственное, на цифры. Ты для них – источник информации, не больше. Наш шеф замыслил какой-то грандиозный проект – я сам не знаю какой, и ему надо набрать для него ворох статистических данных.

Я несколько успокоился.

– Чего ж они прямо об этом не скажут? А то я решил, что этот меморандум – приказ. И естественно, разозлился.

Зеб пожал плечами:

– Все произошло оттого, что меморандум готовил отдел семантики. Если бы над ним поработали пропагандисты, ты бы вскочил с кровати на рассвете и до завтрака закончил работу – так тебе не терпелось бы отличиться.

Он добавил:

– Между прочим, до меня дошли слухи, что тебя повысили в чине. Прими мои поздравления.

– Спасибо. – Неожиданно для самого себя я смутился. – Каково тебе теперь чувствовать себя младшим по званию, Зеб?

– Как? Неужели ты взлетел так высоко? Я-то решил, что ты всего-навсего капитан?

– Я и есть капитан.

– Извини меня, что я лезу к тебе со всякой чепухой, но я уже майор.

– Ничего себе! Поздравляю.

– Не стоит благодарности. Здесь надо быть, по крайней мере, полковником, чтобы не застилать по утрам свою койку.

По правде сказать, я был слишком занят, чтобы каждый день убирать свою койку. Спал я в основном на раскладушке в моем кабинете, и как-то раз мне пришлось неделю обходиться без душа.

Мне стало ясно, что организация Каббалы была куда больше и сложнее, чем я предполагал раньше. Более того, она все время росла. Я стоял слишком близко к деревьям, чтобы увидеть лес, несмотря на то что все бумаги, кроме сверхсекретных («после прочтения сжечь»), проходили через мои руки.

Я заботился о том, чтобы генерал Хаксли не утонул в ворохах бумаг, и в результате утонул в них сам. Моя задача была решить, что он стал бы делать с той или иной бумагой, если бы у него была свободная минута. Потом делать это самому. С этим вполне может справиться тот, кто прошел подготовку по основам штабного или доктринального управления: весь фокус в том, чтобы заставить свой мозг работать так же, как работает мозг твоего босса во всех рутинных делах. И в том, чтобы уметь отличить рутинные дела от тех, которые он обязан взять на себя лично. Поначалу я совершил положенное число ошибок, но, очевидно, их было не столь много, чтобы генерал меня уволил, и месяца через три я уже стал майором с приятным для слуха званием: «Помощник начальника Главного штаба». Конечно, в основном я был обязан за это тому, что носил на пальце кольцо Вест-Пойнта; быть профессионалом – это большое преимущество.