Мор скрестила руки на груди и ждала дальнейших объяснений.

– Аз способен проникнуть в большинство государств и ко дворам большинства правителей. Но мне нужно, чтобы ты по-настоящему склонила эти государства к нашей точке зрения. События пошли совсем не так, как нам виделось после войны. Переговоры о новом соглашении тянутся еле-еле.

– Они вообще застряли на месте.

Мор была права. Слишком многие из наших осторожных, колеблющихся союзников отговаривались необходимостью восстанавливать разрушенное. Обсуждение нового соглашения отодвигалось на весну.

– Тебе вовсе не понадобится застревать где-то на месяцы. Краткие визиты то в одно место, то в другое. Непринужденно, на уровне визитов вежливости.

– И так же непринужденно я должна буду довести до сведения тамошних правителей вежливое предупреждение, чтобы не пытались улучшить положение за счет человеческих земель. В противном случае мы вмешаемся – и государству конец.

– Что-то вроде того, – усмехнулся я. – У Аза есть список государств, которые не прочь под шумок перейти черту.

– Если я буду плести дипломатические кружева на континенте, кто проследит за Двором кошмаров?

– Я, конечно.

Мор нахмурилась:

– Ты ведь предлагаешь мне эту миссию не потому, что я не в состоянии держать Кейра в узде?

Я почувствовал, что иду по зыбучим пескам, где нужно вымерять каждый шаг.

– Конечно нет, – ответил я, и это не было ложью. – Ты вполне можешь держать в узде и Кейра, и его прихвостней. Но сейчас твои способности требуют применения в других местах. Кейр хочет упрочить связи с Двором осени – пусть. Но что бы они с Эрисом ни задумывали, оба знают: мы внимательно следим за их ухищрениями. Знают они и о том, сколь неразумно испытывать наше терпение и тем более злить нас. Одно слово Берону – и Эрис лишится головы.

Искушение было велико. Даже слишком. Рассказать бы верховному правителю Двора осени, что его старший сын спит и видит себя на троне. Мало того, готов захватить трон силой. Но я и с Эрисом заключил соглашение. Возможно, я поступил глупо. Сейчас рано делать выводы. Время покажет.

– Я их не боюсь, – сказала Мор, теребя шарф.

– Знаю.

– Понимаешь, быть вблизи них, рядом… – Она засунула руки в карманы. – Примерно то же чувствуешь ты, находясь рядом с Тамлином.

– Если ты собралась меня утешить, сестрица, не стоит. В тот день я вел себя не лучшим образом.

– Тамлин мертв?

– Нет.

– В таком случае я бы сказала, что ты замечательно владел собой.

– Кровожадная ты особа, Мор, – засмеялся я.

– Он этого заслуживает, – пожала плечами она.

Тамлин действительно этого заслуживал.

– И когда же мне отправляться в путь? – спросила Мор, бросив на меня косой взгляд.

– Не в ближайшие недели. Возможно, не раньше чем через месяц.

Она кивнула. Мне хотелось спросить, хочет ли она узнать, куда, по нашему с Азом мнению, ей стоит отправиться прежде всего. Вопрос был излишним. Молчание Мор подсказывало: куда угодно.

Мор слишком засиделась в пределах нашего двора. Война не в счет. Возможно, она никуда не двинется в течение ближайшего месяца или даже ближайших лет, но я видел, как с каждым днем невидимая петля все туже затягивалась вокруг ее шеи.

– Не торопись с ответом. Поразмышляй несколько дней, – предложил я.

Мор резко повернулась ко мне, встряхнув золотистыми волосами:

– Ты говорил, что тебе нужна моя помощь. Подозреваю, у меня нет выбора.

– У тебя всегда есть выбор. Я лишь предлагаю, а не приказываю. Насильно тебя в путь никто не отправляет.

– А кого ты пошлешь вместо меня? Амрену?

– Только не Амрену, – засмеялся я. – Особенно если мы хотим мира… Пойми: это просьба. Не приказ. Прежде чем сказать «да», обдумай все хорошенько.

Мы вновь замолчали. А по Сидре плыли льдины, устремляясь к далекому бурному морю.

– Если я отправлюсь, это будет считаться его победой? – осторожно спросила Мор.

– Тебе решать.

Мор повернулась к развалинам дома и запущенному саду. Но смотрела она не на них, а дальше. На восток, где лежал обширный континент, разделенный на множество государств. Ее мысли уже были заняты грядущими путешествиями.

До Дня зимнего солнцестояния и самой длинной ночи в году оставалось всего ничего, а я так и не решила, что́ же подарить Ризанду.

Спасибо Элайне: во время завтрака она предложила отправиться по магазинам. Завтракали мы вдвоем. Кассиан дрых на диване в гостиной. Азриель спал на другом диване, но его из столовой не было видно. Иллирианцы поленились добрести до комнатки, отданной им на время праздника. Возможно, на их способности перемещаться сказалось выпитое вино. Мор улеглась в моей старой спальне, наплевав на царящий там хаос. Амрена отправилась ночевать к себе. Легли мы достаточно поздно. Мор и Риз еще спали, чему я только радовалась. Они честно заработали отдых. И остальные тоже.

Похоже, Элайна, как и я, провела бессонную ночь. Попробуй засни после разговора с Нестой в «Волчьем логове»! Даже вино не помогло расслабиться. Конечно же, я ухватилась за предложение сестры прогуляться по магазинам и освежить голову.

Сколько я ни твердила себе, что покупаю подарки для тех, кого люблю, чувство неловкости не исчезало. Более того, меня грызла совесть. В городе и за его пределами полно тех, кто едва сводит концы с концами, а я глазею на витрины, верчу в руках затейливые вещицы. Эти мысли напрочь сбивали предпраздничное настроение.

Мы зашли в магазин мастерицы, делавшей шпалеры, ковры и накидки. От красоты шпалер дух захватывало. На них изображались картины Двора ночи: Веларис во время Звездопада, суровые, скалистые берега северных островов, колонны храмов Сезеры и герб двора с тремя звездами над горной вершиной.

– Знаю, это нелегко, – сказала Элайна.

– Что именно? – спросила я, нехотя отворачиваясь от шпалеры с гербом.

Мы говорили шепотом, не желая мешать другим посетителям. В магазине было уютно. После холодной улицы я наслаждалась не только шпалерами, но и теплом.

Карие глаза Элайны указали на шпалеру с гербом Двора ночи.

– Покупать вещи, не ощущая в них острой потребности.

Стены магазина были обшиты деревом. Над сводчатым потолком плавали шарики фэйского света. В дальнем конце за ткацким станком сидела хозяйка. Она делала новую шпалеру. Посетители ей ничуть не мешали. Если они о чем-то спрашивали, ткачиха прерывала работу, отвечала и вновь запускала станок.