– С праздником! – крикнула она вслед.

– И тебя тоже, – торопливо ответила я и выскочила на улицу где… ударилась в теплую жесткую грудь Риза.

Я отскочила, выругавшись сквозь зубы. Риз схватил меня за руки, не давая поскользнуться.

– Ты куда-то спешишь? – посмеиваясь, спросил он.

Все еще хмурясь, я взяла его под руку и зашагала по улице.

– Как тебя угораздило оказаться здесь? – спросила я вместо ответа.

– Сначала скажи, почему ты выскочила из заброшенной галереи с таким видом, будто что-то там стянула?

– Я не выскакивала, – огрызнулась я, ущипнув Риза за руку и заработав новый всплеск смеха.

– Хорошо, вышла оттуда с подозрительной быстротой.

Я молчала, пока мы не свернули на другую улицу, спускавшуюся к реке. Бирюзовые воды успели подернуться тонкой коркой льда. Течение Сидры ослабло, но совсем в спячку река не погрузилась. Это больше напоминало сумеречную дрему.

– Я там пишу картины, – сказала я, когда мы остановились у огражденного прохода вдоль реки.

Холодный, сырой ветер ерошил волосы. Риз поймал выбившуюся прядку и закинул мне за ухо.

– Сегодня зашла туда, начала работать, а мне помешала Рессина. Помнишь, я рассказывала про ее мастерскую? Но галерея принадлежала другой фэйри – Пилане. Она погибла весной, во время атаки на Веларис. Рессина решила навести там порядок. Возможно, родные Пиланы продадут здание.

– Если тебе нужно отдельное помещение для рисования и живописи, мы можем купить здание в любой части города, – предложил Риз.

Неяркое солнце золотило его волосы. Никаких следов крыльев.

– Пойми, я не стремлюсь к одиночеству. Но… так легче сосредоточиться. Другие ощущения.

Я покачала головой, сознавая неубедительность объяснений.

– Даже не знаю, как тебе сказать… Живопись помогает. Во всяком случае, мне.

Я шумно выдохнула, разглядывая лицо Риза. Самое дорогое мне лицо. В мозгу звучали слова ткачихи. Она потеряла мужа. Я – нет. И тем не менее она продолжает работать, создавать изумительные шпалеры.

Я потянулась к щеке Риза. Он наклонился.

– Знаешь, я подумала: если живопись помогает мне, вдруг она поможет и другим? Не мои картины, конечно. Обучение других азам живописи. Место, куда бы они могли приходить и рисовать. Преодолевать через холст и краски то, что преодолеваю я. Может, я говорю сплошные глупости?

Глаза Риза потеплели.

– Наоборот, это очень здравая мысль, – сказал он.

Я гладила его щеку, наслаждаясь каждым мгновением.

– Мне от живописи становится лучше. Быть может, и еще кому-то станет.

Риз молчал, понимая, что я нуждаюсь не столько в его ответах, сколько в его присутствии. Он ни о чем не спрашивал, а я гладила его лицо. Нашей истинной парности было меньше года. Если бы завершающее сражение летней войны закончилось по-иному, сколько горестных дум и чувств обуревало бы меня сейчас? Иные ударяли бы больнее всего, и я знала какие. С иными я могла бы справиться.

– Как ты думаешь, если появится место для занятий живописью, туда придет хоть кто-то? – спросила я.

Риз задумался, посмотрел мне в глаза, поцеловал в висок, согрев дыханием мои озябшие щеки.

– Вначале нужно, чтобы оно появилось. Тогда и увидишь.

Риз отправлялся в лагерь Девлона, где их с Кассианом ждала очередная встреча с иллирианскими командирами. Он проводил меня до дверей Амрены и исчез, перебросившись.

Войдя к ней, я невольно повела носом, пробормотав:

– Какой… интересный запах.

Амрена сидела в середине громадной комнаты, за длинным столом. Услышав мои слова, она криво усмехнулась и кивнула в сторону кровати с балдахином.

Мятые простыни и раскиданные подушки подтвердили мои догадки о происхождении запаха.

– Ты бы хоть окно открыла, – предложила я.

Противоположная стена сплошь состояла из окон.

– Не люблю холодрыгу, – буркнула Амрена, возвращаясь к своему занятию.

– Ты, никак, картину-головоломку складываешь?

Амрена опустила крошечный кусочек посреди фрагмента, над которым трудилась.

– А чем еще мне заниматься на праздниках?

Я предпочла не отвечать, молча сбросив плащ и шарф. От горящего очага шел неистовый жар. Возможно, это пекло Амрена устраивала для себя. Но не исключено, что и для сердечного друга со Двора лета.

– Где Вариан? – осторожно спросила я.

– Отправился прикупить мне подарков.

– Еще?

Амрена слегка улыбнулась. Красные губы удовлетворенно скривились – она нашла место для очередного кусочка головоломки.

– Вариан посчитал, что подарков, которые он привез со Двора лета, недостаточно.

Свои мысли на этот счет я предпочла не высказывать. Я села с другой стороны стола. Картина, с которой наполовину справилась Амрена, представляла собой большое мозаичное изображение осеннего пейзажа.

– У тебя новое увлечение?

– Мне же никто не приносит новую Книгу Дуновений. А это – хоть какая-то замена.

Еще один кусочек лег в нужное место.

– За неделю – это пятая по счету.

– Но праздники длятся всего три дня.

– Собирать такие штучки проще, чем расшифровывать книги.

– И сколько кусочков в этой картинке?

– Пять тысяч.

– Хвастунья!

Амрена что-то пробурчала себе под нос, потом выпрямилась и поморщилась.

– Великолепно упражняет ум, но губит спину.

– Хорошо, что у тебя гостит Вариан. Есть с кем спину поупражнять.

Смех Амрены напоминал воронье карканье.

– Согласна.

Ее серебристые глаза не утратили особого «нездешнего» выражения. В них и сейчас ощущался след былой силы.

– Полагаю, ты пришла не только поболтать, – сказала Амрена, буравя меня взглядом.

– Да, – коротко ответила я, откидываясь на спинку разболтанного стула.

Мебель в жилище Амрены была из разных десятилетий и даже столетий.

Давняя соратница и первая заместительница Риза махнула рукой с длинными красными ногтями и вновь склонилась над головоломкой.

– Выкладывай, – сказала она.

– Дело касается Несты.

– Так я и думала.

– Ты говорила с ней?

– Она довольно часто забредает ко мне.

– Ты шутишь?

На этот раз Амрене не повезло: выбранный кусочек не подошел по оттенку. Серебристые глаза заметались между разноцветными кучками, выискивая другой.