Настя наскоро перекусила, а затем планировала также почитать о Холмогорском кладе и вороньих перьях, но не успела.

Медленно отворилась дверь в комнату для персонала. А на порог упала угловатая тень. Сердце так и екнуло, проваливаясь куда-то в желудок.

«Что, опять?! Хватит с меня теней!»

— Чума на все дома! — переиначил кто-то бессмертную строку Шекспира, и резкий властный мужской голос, произносивший ее в собственной авторской версии, был хорошо знаком доктору Морозовой. — Я-то думал, у меня сегодня выходной!

Принадлежал голос Кириллу Олеговичу, пластическому хирургу, именно тому, с которым у Насти поначалу как-то завязалось коротенькое приятное знакомство, не дошедшее до стадии бурного романа. Хирург обратил на новенькую внимание в первый же день совместной работы и уже не выпускал из поля зрения. Ухаживал Кирилл Олегович ненавязчиво, элегантно, умело, так что Морозова поначалу заинтересовалась сама, но…

Слагаемых неуспеха возможных отношений было много. Первейшее слагаемое — в соседнем Нефтеюганске у Кирилла обнаружилась супруга, с которой тот находился в вялотекущем состоянии развода: «уйти — остаться». То ли три года тянулись такие странные отношения, то ли, как утверждали злые языки, целых пять лет. Но даже если бы мужчина развелся, это вряд ли бы повлияло на решение Насти очень быстро прервать знакомство, кажущееся поначалу таким многообещающим. Дело отнюдь не касалось разницы в возрасте (Кирилл был на десять лет старше), нет!

Хирург вошел в комнату, картинно привалившись плечом к дверному косяку и сокрушенно вздыхая:

— Так вот, чума на все дома… Опять гименопластика, и опять срочная. Приехала домашняя девочка учиться в северный город… Родители дома остались, живет девочка у местной родни. Не всякая родня будет присматривать за студенткой денно и нощно. Свобода, соблазны, мальчики — башню сносит… Ну вот, там, дома, уже и мужа девочке присмотрели и просватали, и калым за нее дают хороший. Девочка в панике сознается про шило в мешке. Надкусанное яблоко могут вернуть после свадьбы, а на семье будет позорное пятно. Родители в бешенстве, но выход-то есть… Кто-то делает инъекции — от «гиалуронки» до ботокса, кто-то правит сломанный нос, кто-то убирает послеродовые растяжки с живота, а кто-то… латает собственную жизнь. Такая вот пластика.

Сокрушенному и огорченному виду Кирилла Олеговича позавидовали бы опытные актеры, знай они, что сочувствие на его лице — всего лишь привычная игра. Кирилл любил слушать свой голос, давать советы, авторитетно кивать головой — и тщательно следить за эффектом производимого на собеседника впечатления. Притом хирургом он был великолепным! Многие женщины, включая и администратора Юлечку, и даже Эллу-Гринча, пачками попадали в коварную ауру наигранного покровительственного обаяния и вполне привлекательной внешности. Они готовы были слушать оратора, с обожанием хлопая ресницами.

Насте хватило трех недель, чтобы разобраться, что к чему. Опыта у нее было с гулькин нос, а женского чутья, видимо, вполне достаточно, чтобы сказать твердое «нет».

Дело было также в немаловажной черте характера Кирилла, требующей у своего обладателя оставлять за собой последнее слово всюду и всегда, а в особенности — в отношениях с ближайшим окружением. Любая попытка несогласия с его мнением влекла незамысловатый сценарий поведения: «Я тебе сейчас уступлю, и только потому, что ты — девочка, молоденькая, глупенькая, а я — взрослый и умный. НО!.. Я хочу, чтобы ты знала — твои принципы для меня не стоят ни гроша. Ишь, вздумала проявлять свое «я»!

Морозова давно избегала флиртовать или вступать с ним в длительные беседы, ограничившись сугубо деловым общением. Но Кирилл Олегович так и не оставлял надежды сблизиться, периодически подступая к коллеге с предложениями сходить в театр или ресторан.

Сейчас он бросил на Настю откровенно восхищенный взгляд:

— Похорошела, Настенька, кроме шуток. Кому север хуже яда, а тебе — на пользу.

Обычно резкий голос смягчился, обзаведясь мурлычущими интонациями довольного домашнего кота, заинтересованно поглядывающего на аквариум с золотыми рыбками. Кирилл буквально пожирал девушку глазами.

«Только тебя тут не хватало!»

Раздражение, которое чувствовала Морозова, смешалось с каким-то острым, болезненным, несвойственным ей любопытством. Как будто собиралась наступить на жирную гусеницу, растоптать — а потом посмотреть, что осталось. Внезапно пришло осознание собственной силы и привлекательности — стоит только поманить пальцем…

Холодная змейка между лопаток пошевелилась, поднимаясь кверху, наполняя гортань знакомой уже хрустальной крошкой:

— Закрой дверь.

— Что?.. — хирург был удивлен и не стал это скрывать.

Левая ладошка Насти плавно прошлась по кожаной обивке дивана, поглаживая поверхность недвусмысленным приглашающим жестом. Правая — так же плавно и неторопливо расстегнула две верхние пуговицы на курточке медицинского костюма. Показалась белая кружевная отделка топа.

— Дверь. Плохо слышишь меня?

Не отрывая глаз от лица Морозовой, как будто находясь в глубоком трансе, Кирилл вступил в комнату и закрыл за собой дверь.

— Настя… Мне это не снится?

— Представь себе, нет. — Холодная змейка почти упивалась собственной властью, как будто приглашая хозяйку тела разделить эти ощущения. — Иди сюда.

Маленькие сильные руки уже тянули Кирилла Олеговича за ворот медицинского костюма. Ближе, ближе, еще ближе… Губы совсем рядом, почему бы и нет?

— Настя…

Дистанция для поцелуя — то, что нужно.

— Ты же этого хотел, да?

Взгляд снизу вверх — туда, в расширенные зрачки серых глаз мужчины, который перед тобой совершенно беспомощен, не способен противиться зову плоти…

Одна Настина рука уже отпустила ворот костюма, подбираясь к поясу брюк. Мужчина попытался отодвинуться:

— Ну не так же, что ты делаешь!

— А как? — почти свистящим шепотом объявила о себе холодная змейка. — Какая разница, где, если у тебя постоянно только одна мысль — кому присунуть без последствий? Получать удовольствие от уступчивости тех, что так и смотрят тебе в рот, ловя каждое слово самовлюбленного эгоиста, готового слушать только себя всю оставшуюся жизнь?.. Сколько вокруг женщин — и ни одной достойной настолько, чтобы не смотреть на нее свысока?

Настя чувствовала, как по рукам струится шелковистый невидимый иней, перетекая в кончики пальцев. Еще немного — и тонкие хрупкие иголочки переберутся на теплое мужское тело. Интересно, что с ним будет тогда?

«Какая разница, это всего лишь человек».

Как во сне, видела Настя приближающиеся черные зрачки, наполненные страхом, зрачки, в которых расцветал искаженный контур ее собственного отражения.

— Ты же хотел, правда?..

В ставшей невыносимой, опасно-смертельной тишине раскатом грома раздался звонок смартфона. Шелковистый иней, доступный только для восприятия доктора Морозовой, жалкой шелухой посыпался на пол. Женское отражение в расширенных зрачках перепуганного хирурга отступило назад, а сам Кирилл Олегович рванулся из разжимающихся девичьих рук, едва не упав навзничь.