— Царь в гневе. — коротко ответил волк.

— И хочет видеть меня?

На этот раз я удостоилась только кивка, будто бы оборотень не хотел со мной разговаривать, опасался, что заговорив, переманит на себя часть моего невезения и сокрушительный кусочек Кощеевой злости. Он не сомневался, что злиться его государь именно на пришлую царевну. А самое паршивое заключалось в том, что я тоже в этом не сомневалась, но все равно шла за волком. На свою собственную казнь шла.

В тронном зале ждал меня не один Кощей. Тут так же был ворон, выклевывающий еще теплое мясо из поверженной тушки почтового голубя, что пролетел так много верст, преодолел столько государств, чтобы жизнь свою закончить в когтях страшной, хищной птицы. И тут же были Змеи, мрачные, прячущие от меня глаза, смущенные, раздосадованные, злые и в то же время виноватые — опасная и тревожная смесь.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила я, запрещая себе думать о плохом.

— Случилось? — эхом отозвался холодный голос Кощея. — Действительно случилось, княжна. Пришло письмо от Медного царя.

Успевшее уже забыться «княжна» резануло слух и я похолодела, бессильная удержать разрывающуюся на части реальность, но не желая смиряться с завершением…всего.

— И что пишут? — стараясь, чтобы то прозвучало бодро. Вот только голос предательский сорвался, но я сделала вид, что ничего не произошло.

Нечисти же вовсе было не до моих страданий и нелепой бравады.

— Просит забыть старые разногласия и не убивать его сына, что по зову сердца, отправился вызволять свою невесту. Княжну Василису Мстиславовну, прозванную Премудрой. — говорил Кощей глядя на меня и от взгляда его было не спрятаться. Сковывающее чувство абсолютной беспомощности опутало меня не хуже цепей — я не способна была пошевелиться, с трудом могла моргнуть и едва дышала. И говорила лишь чудом, вот только, наверное, лучше бы этого чуда не случалось…

— Это точно не про Ивана, если бы его сердце куда и позвало, так только в корчму. — выпалила я, больная от страха, пребывая почти в бреду.

— Однако же… — Кощей осекся, его мало занимал мой жених, куда сильнее царя заботила другая проблема. — Ты княжна.

— Не без этого.

— Ты лгала нам. — был ли царь в бешенстве или безразличен — понять было нельзя. Он никогда не кричал, казалось, Кощей не умеет, не знает как это, но голос его пробирал до костей.

— Вы сами назвали меня царевной, — подрагивающим голосом ответила я, упрямо пытаясь сдержать подгибающиеся колени, — я просто не стала вас переубеждать. Страшно это, знаете ли, пытаться объяснить ужасу из сказок, что он не прав.

Кощей скомкал и отшвырнул в сторону письмо, опавшее на каменный пол уже клочьями пепла, поднялся со своего жуткого трона и величественно сошел ко мне. Встал на расстояние не больше двух шагов, возвышаясь надо мной, нависая и подавляя. Подмечая, но не обращая внимания на мою нервную лихорадку. Жалость и сострадание — это не про нечисть.

— Кольцо с опалом откуда?

— Мамино, — честно ответила я, невольно прикрыв ладонью искристый камень, — заговоренное. Обережное.

— Не сильно оно тебя от Лихо уберегло, — поддел меня Кощей, выдавая свою злость.

— Не та опасность была, — кашлянув, почти неслышно огрызнулась я, сосредоточенно уставившись невидящим взглядом в грудь государя. Цепляя все свое внимание на белую, костяную застежку его рубахи — так было легче. Легче дышать, говорить, даже думать.

— Мать твоя — царевна? — оживился Тугарин, даже сделал несколько шагов к нам, но наткнулся на тяжелый взгляд Кощея и остановился.

— Ыгым, младшая была, царевна из Седьмого государства. Батюшка мой приближенный к царю, заслуг его рода перед короной не счесть, вот и награда подстать вышла. Цельная царевна в жены и богатые земли на границе союзного государства.

— Она же ведьмино проклятие снять смогла, — это уже Горыныч о себе напомнил, — значит есть в девочке нужная кровь. Может, рано еще приговор ей назначать?

— Согласен, — высказался Аспид, — девочка мне нравится…

— Так и забирай ее себе, — резко оборвал Змея царь, — дарю.

— Любава не поймет, ты же знаешь, — с укором отозвался тот. Про жену свою он, помнится, мне много чего интересного рассказал и я была с ним полностью согласна. Любава не поймет.

А я понимала. Понимала, что меня не помилуют и ни на что особо не рассчитывала, но совсем уж не ожидала, что Кощей, без всякого предупреждения, больно толкнет меня, отшвыривая в сторону.

Я еще летела на пол, когда со стороны раздалось злое:

— Кош!

По камню зашуршала чешуя — Аспид бросился ко мне, возможно, даже успел бы подхватить, не просвисти в воздухе, тонко звеня и искрясь, смазанная, хрупкая стрела. Она была невелика, быстра и остра и самым немыслимым образом угодив Кощею в грудь, аккурат в то место, где под кожей, в клетке из ребер билось его сердце. Невообразимым образом стрела сбила царя с ног, отбросила на несколько шагов назад и уронила на пол.

Отчаянно заголосил ворон, бросив голубя, он взмыл в воздух, скрывшись под потолком и клекот его затих, укрытый темнотой.

Сначала упала я, скромно шлепнулась на камень, больно отбив бок. Следом свалился царь и стрела пела в его груди, победоносно дрожа. Змеи замерли, замерло само время, в этом коротком и таком долгом мгновении жила только я.

И именно я неуклюже, но быстро вскочила, путаясь в подоле сарафана бросилась к Кощею, позабыв о страхе и обиде, и я же рухнула рядом с ним на колени, не сразу заметив безразличный, пустой взгляд темных глаз, устремленный в укрытый тенью потолок.

Руку мою, потянувшуюся к непривычной стреле перехватил Аспид.

— Не думай даже, хочешь рядом с ним лечь? — прошипел он, до хруста сжимая мою кисть. На потемневшем от беспомощной злости лице ярко горели глаза, полыхали потусторонним зеленым огнем, искажая знакомые черты.

— Он мертв, — отупело пробормотала я, не чувствуя боли в сдавленном змеиной хваткой запястье или в отбитом боку, или в плече, которому тоже досталось. От Кощея досталось. От царя, что сейчас бездыханным лежал передо мной.

— Мертв, — глухо отозвался Аспид, — для того Игла создана и была, чтобы смерть нести тому, кого простым оружием не взять. Моревна, тварь подколодная, постаралась.

Пока один Змей мне о страшном говорил, два других Змея место, из которого стрела пущена была, отыскали — знакомая мне, ниша под потолком, но не та, из которой я в свое время впервые Кощея увидела, а другая, более удобная, расположенная над самым входом в тронный зал. Вот только в нише той никого уже не было.

— Поймаю. — коротко прорычал Горыныч и не дожидаясь напутственных слов, бросился к дверям, на ходу разбрасывая горячие огненные брызги, обрастая чешуей, вспарывая рубаху на спине кожистыми, мощными крыльями. Крыльями. Настоящими. Всамделишными.