– Картина стоит гроши! – Ираида Самсоновна махнула рукой: – Спасибо, хоть рама осталась, она куда дороже картины. Теперь давай о работе. Что у тебя с коллекцией?

– С каких пор ты стала этим интересоваться?

– С тех самых, когда ее профинансировал Козырев.

– Сегодня привезут новые ткани. Натуральный шелк пастельных тонов и белую полиэфирную ткань. Я сделала еще пару эскизов и завтра отправлю ее на сублимацию.

– Красишь с запасом? Сможем предложить нашим заказчицам?

– Как договорились, – кивнула Надежда.

– И это будет эксклюзив!

– Простите… – в гостиную вошел Соколов. – Я забыл в примерочной свою сантиметровую ленту. – Не глядя ни на кого, он ненадолго зашел в примерочную комнату и потом удалился.

– Мне кажется, Валентин Михайлович на тебя обижен, – сказала Надежда.

– Он зашел вчера в мой кабинет и увидел Григория Александровича. С тех пор со мной не разговаривает.

– Ревнует?

– Возможно. Но мне, по правде говоря, все равно.

– С Соколовым нельзя так поступать. Он тебя любит.

– И что же теперь? Предлагаешь мне уйти в монастырь? – Ираида Самсоновна стала подниматься по лестнице на второй этаж.

– Ты – легкомысленная особа, мама! – сказала ей вслед Надежда и, услышав телефонный звонок, ответила:

– Слушаю!

– Это Козырев. Мы говорили о том, чтобы вместе поужинать. Принимаете мое предложение?

– Принимаю.

– В шесть тридцать я за вами приеду.

Закончив разговор, Надежда взглянула в зеркало и сказала сама себе:

– Ничем не лучше своей матери.

Таинственное исчезновение картины больно задело Надежду. Вспомнив, какой интерес к ней проявил Шимаханский, она вдруг поняла, что все, что происходит вокруг нее, взаимосвязано. В одном помещении, возле одной и той же картины с промежутком в несколько дней происходят непонятные и загадочные события. Это ли не повод задуматься?

Отодвинув все дела на потом, Надежда села за компьютер и стала пересматривать фотографии с приема, которые сделал Власов. Остановившись на тех, что выделил Астраханский, она вгляделась в лицо Козырева, пытаясь гипотетически выявить его причастность к смерти Шимаханского и краже картины.

Надежда собрала все снимки с Козыревым в отдельную папку. Включив режим слайдов, смотрела и пересматривала их, стараясь уловить систему в передвижениях или закономерность в чередовании его собеседников. По времени съемки Надежда сделала вывод: в гостиной он отсутствовал только тогда, когда говорил по телефону в примерочной. Все остальное время до самого ухода из ателье он находился на людях.

Звонок телефона прервал ее изыскания. Виктория заговорила с ней строгим, взволнованным голосом:

– Надежда Алексеевна, вам лучше спуститься.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Пожалуйста, приходите быстрей.

Надежда вышла из кабинета и столкнулась в коридоре с матерью. Она тоже спешила к лестнице, и у нее был такой же взволнованный вид.

В гостиной они увидели группу из четырех человек: трех мужчин и одной женщины. Один из них предъявил удостоверение:

– Старший специалист «Мосжилинспекции» Тюленев.

– Чем обязаны? – спросила Ираида Самсоновна.

– Я представляю комиссию, – он очертил рукой полукруг, указывая на остальных ее членов. – У нас предписание проинспектировать перепланировку объекта по вашему адресу. – Он открыл папку и показал документ.

– С чего это вдруг? – удивилась Надежда.

– В соответствии с поступившим заявлением и с целью предотвращения возможных нарушений.

– На все, что вы здесь видите, есть разрешительные документы.

– Речь идет о вновь приобретенных помещениях, где в настоящее время осуществляется незаконная перепланировка. – Старший специалист обернулся и махнул рукой в сторону фойе: – Это там. Прошу сопроводить комиссию. Произведем осмотр и заактируем все нарушения в вашем присутствии.

Он двинулся ко входу в мужскую гостиную, остальные члены комиссии пошли за ним. Ираида Самсоновна и Надежда, переглядываясь, отправились следом.

Войдя в мужскую гостиную, Тюленев достал из папки план Бюро технической экспертизы и продемонстрировал товарищам по комиссии:

– Изменение утвержденной планировки налицо. – Он обернулся к Надежде: – У вас есть проект перепланировки?

– Сейчас позову дизайнера.

Тюленев продолжил:

– Возможно, у вас имеется согласование «Мосжилинспекции» и разрешение на перепланировку, как того требует жилищное законодательство Росийской Федерации и города Москвы?

Заметив рабочего, Надежда спросила:

– Где твой начальник?

Тот молча указал на ящики с мебелью. Надежда заглянула за них и, увидев Филиппа, спросила:

– Прячетесь?

Он бодро вышел и представился:

– Архитектор Филипп Целуйко. В соответствии с заключенным договором осуществляю строительные работы на данном объекте.

– Вы уже начали оформлять разрешение на перепланировку помещений? – спросила Надежда.

– Как раз собирался, – с улыбкой ответил он.

Старший специалист распорядился, адресуя свои слова единственной женщине в составе комиссии:

– Составляйте акт, Аллочка…

– Подождите! – остановила его Надежда и обратилась к Филиппу: – Как же так? Мы же договорились, что вы своевременно сделаете проект перепланировки и зарегистрируете его в БТИ.

– Я собирался…

– И что же?

– Вы сами торопили меня с ремонтом. Что для вас важнее? Определитесь.

– Сейчас для меня важнее утвержденный проект.

– Знаете, сколько на это уйдет времени? – задиристо поинтересовался Филипп. – Месяца два, может, больше.

– Составляйте акт, Аллочка, – повторил Тюленев.

– Что нам грозит? – спросила Ираида Самсоновна.

– Штраф до миллиона рублей и предписание, согласно которому вы будете обязаны в определенный срок узаконить перепланировку или вернуть ее в исходное состояние.

– Слышали? – с нервом в голосе спросила Надежда.

– Да не вопрос! – воскликнул Филипп. – Узаконим!

– А штраф кто будет платить? – вмешалась Ираида Самсоновна.

Старший специалист Тюленев открыл папку, Надежда бросила взгляд на предписание и, когда он хотел ее захлопнуть, вскрикнула:

– Стойте! – Она ткнула пальцем в чернильный росчерк: – Чья это подпись?