– Вы меня успокоили.

Официант принес и расставил блюда. С этого момента их разговор перешел на другие, более нейтральные темы.

Спустя два часа Козырев доставил ее к ателье.

Астраханский позвонил Надежде утром, когда она еще спала:

– Прости, что вчера не приехал.

– Ничего, я привыкла, – сонно проговорила Надежда и вдруг подумала, что к такому привыкать она не готова.

– Есть информация относительно Козырева. Я все выяснил – он ни при чем.

– Ты опоздал…

Помолчав, Лев спросил:

– Почему?

– Вчера я сама это выяснила. Сергей Аполлинарьевич представил запись разговора Осташевскому.

– Похоже, ситуация с убийством Шимаханского становится еще непонятней.

– Что скажешь про Акчурина?

– Пока ничего.

– А вот сейчас я тебя удивлю, – пообещала Надежда.

– Ну?

– У нас украли картину.

– Как?..

– Вырезали сапожным ножом из рамы, пока в гостиной никого не было.

– Постой… постой… Ту, с замерзшей девицей?

– Ту самую.

– Почему именно сапожным ножом? С чего ты взяла?

– Мне трудно объяснить, но я в этом уверена.

– Кому она понадобилась? Это же копия.

– Меня эта мысль тоже заводит в тупик.

– В полицию, конечно, не заявляли? – спросил Астраханский.

– Конечно нет.

– Есть соображения, кто это мог сделать?

– Начнем с того, что картиной интересовался Шимаханский, – сказала Надежда.

– Шимаханский уже мертв.

– Не кажется тебе, что эти два случая связаны?

– Нет.

– Откуда такая категоричность?

– Нет ничего, что бы подтверждало обратное, – твердо сказал Лев.

– Круг подозреваемых тот же.

– Послушай, мне даже смешно. Когда ты успела его очертить?

– Не говори со мной как с дурочкой или ребенком! – разозлилась Надежда.

– А ты не говори глупостей.

– Когда пропала картина, в ателье приходили Козырев, Акчурин и Воронович. Все они оставались поодиночке в гостиной. Теперь Козырева можно исключить. Двоих подозреваемых более чем достаточно.

– И что ты собираешься делать?

– Пока не знаю.

– Тогда вот тебе мой совет: не вздумай натворить глупостей. Они могут дорого стоить.

– Не натворю, – коротко проговорила Надежда, давая понять, что разговор окончен.

Астраханский все понял и дал отбой.

Приехав в ателье, Надежда почувствовала, что у нее ни к чему не лежит душа. Формально уточнив с Соколовым макеты, она просмотрела сшитые платья. В таком настроении ей ничего не нравилось. Соколов расстроился, видя ее реакцию, и от этого Надежде сделалось еще хуже.

Она ушла в свой кабинет, села за компьютер и стала просматривать фотографии Власова. В режиме слайдов они сменялись через равные промежутки времени. Те снимки, где был Акчурин, Надежда «перетаскивала» в отдельную папку. Ни в одном из них не было ничего подозрительного, за что можно было бы зацепиться. Акчурин не протягивал Шимаханскому бокалов, не уединялся с ним в уголке, не делал злого лица.

Зайдя в тупик, Надежда решилась на крайность и позвонила Мешакиной. Начав разговор о сроках пошива костюмов, она между прочим спросила:

– Я видела, как вы говорили с нашим клиентом. Вы с ним знакомы?

– С Русланом? – уточнив, Мешакина тут же ответила: – Тысячу лет.

– Что он за человек?

– Зачем это вам?

– Акчурин пришел без рекомендаций. Вы знаете, что это не в наших правилах. Хотелось бы знать мнение постоянных клиентов.

– Если так, могу сказать, что он порядочный человек, адвокат. Я хорошо знаю его жену. Они – бездетная пара, и оба очень любят нашу Анфису. Мы вместе с ними дважды отдыхали в Ницце. Снимали соседние виллы.

– Теперь я спокойна, – проговорила Надежда. – Спасибо вам, Леся.

Надежда положила трубку, взялась за мышку и поискала адрес адвокатского агентства «Акчурин и сын». Через минуту, одетая в сапоги и пальто, она уже спускалась по лестнице.

– Куда ты? – спросила Ираида Самсоновна.

– Скоро вернусь, – ответила ей Надежда.

– А как же примерки?

– Валентин Михайлович справится.

– Тебе нужно заниматься коллекцией!

– Не нужно мне указывать, мама. Я уже взрослая! – Эти слова она говорила, выходя из гостиной.

Через полчаса Надежда уже сидела в своей машине, припаркованной возле агентства «Акчурин и сын», о чем гласила вывеска на фасаде.

Агентство занимало отдельное, скорее всего, собственное двухэтажное здание в центре Москвы. В здание входили ничем не примечательные люди. Все окна были закрыты жалюзи.

Просидев так около часа, Надежда порылась в сумочке, и к своему удивлению, нашла визитную карточку Руслана Акчурина. Когда она подняла глаза, то увидела его самого. Акчурин стоял возле дверцы ее машины в одном костюме и стучал пальцем в окно. Надежда опустила стекло.

Он спросил:

– Что вы тут делаете?

Она показала карточку:

– Вы сами меня приглашали.

– Я битый час наблюдаю за вами в окно, – усмехнулся Акчурин. – Мне кажется, вы за мной следите.

– Слежу, – неожиданно для себя призналась ему Надежда.

– Что вы задумали?

– Может, сядете в машину? – спросила она.

Он сел:

– В чем дело? Ну?

– Вас не было в тот день в числе приглашенных на прием.

– Я не понимаю…

– Но вы все же пришли. Верно?

– Это преступление? – поинтересовался Акчурин.

– Нет. Просто хочу знать, для чего вы пришли.

– А если я скажу, что захотел сшить костюм?

– Я не поверю. Если бы захотели, вы бы сшили его, заручившись чьей-то рекомендацией.

– Ну, хорошо! – Акчурин вальяжно откинулся на спинку сиденья. – Один приятель отдал мне свое приглашение. Он постоянный клиент Анастаса Зеноновича.

– Тогда почему бы вашему приятелю не дать вам рекомендацию? Это намного проще.

– Срезали, – согласился Акчурин. – Придется сознаваться. Я воспользовался отлучкой охранника и прошмыгнул в дверь. Клянусь, я даже не знал, что в ателье проходит прием.