О каких отношениях может идти речь, если он не даёт мне принимать решения? Захотел — сам решил. Куда мы поедем, что будем делать, когда он приедет. И даже то, чего хочется мне!

А ведь мне… хочется. Это и злит. То, что он знает, что всё понимает, а глупая девочка во мне радуется этим его словам. Дура.

Хочется дать себе пощёчину. Да посильнее. Но я резко выдыхаю и иду в душ. Нужно заниматься чем-то, чтобы этот шквал эмоций поутих.

Делаю воду едва тёплой, чтобы тело успокоилось и перестало гореть, но как на зло, когда я начинаю намыливаться, в памяти всплывают картины из той ночи. Как целовал, как прикасался, как говорил свои пошлости. И это злит ещё больше.

Зажмуриваюсь со злости и мотаю головой, пытаясь вытрясти дурацкие картинки из головы, выворачиваю кран холодной воды и аж задыхаюсь от ощущений.

Выхожу, замотавшись в тёплый халат, а тут и звонок в двери. Только бы это не Макарский надумал не ждать выделенные мне с барского плеча два дня.

Но, слава Богу, это Карина. Уставшая, вымотанная, с бутылкой вина в руках. Мы встречаемся взглядами из-подо лба и понимаем друг друга без слов.

Я достаю из холодильника сыр, колбасу и фрукты. Хотелось супа, но и вино отлично подойдёт.

— Может, роллы закажем? — спрашивает Карина, устало опускаясь на стул в кухне.

— Нет! — отрезаю слишком резко и громко. — Никаких роллов.

Подруга смотрит с удивлением, но вопросов не задаёт. После первого бокала спросит.

Карина от супа и яичницы отказывается. Распускает свой густой рыжий пучок, распотрошив волосы пальцами и разбросав их по спине и плечам. Шикарные у неё волосы — ярко-рыжие, кудрявые, густые, блестящие. Я по-доброму прямо завидую. Мне такую длину не удаётся отрастить, максимум — до середины лопаток, а потом начинают сечься и ломаться, так что я обычно ношу каре.

Она достаёт из шкафчика бокалы, пока я расставляю на столе тарелки с нарезками, откапывает в ящике штопор. Я не умею ни шампанское открывать, ни вино, а вот Карина делает это мастерски, хоть пальчики у неё истинной леди — тонкие, длинные.

Чокаемся наполненными до середины бокалами и отпиваем по паре глотков.

— Пиздец, — резюмирует Карина.

— Угу, — подтверждаю.

Обе выдыхаем.

— Ты первая, — говорю ей.

— Нет, ты. Я видела тачку Орешка под школой, а теперь ты дома и злая, так что уступаю.

Нужно выговориться. Хорошо, когда есть подруга, которая выслушает, поддержит, не осудит и не станет сплетничать за спиной. В Карине я уверена.

Я выкладываю как есть. Что было, хоть и без деталей, что думаю, что чувствую и что решила. Подруга поджимает губы, когда заканчиваю рассказ, и качает головой.

— Не знаю, Катюха. Мужик въедливый этот Орешек, не отвалит он от тебя, тем более почуял вкус крови — что тебе самой хочется с ним быть. Такие, как он, насквозь видят женщин. А ты сама-то уверена, что стоит тормозить?

— Я не знаю, — роняю лицо в ладони. — Карина, ты же сама всё понимаешь. У него просто спортивный интерес, а я потом что делать буду? Какими нитками душу латать?

— Боже, Катюшка, — участливо говорит Карина и трогает меня за плечо. — Ты уже вляпалась в него?

— Не знаю… — качаю головой. — Надеялась, что нет. А вот сегодня увидела, и внутри всё задрожало, понимаешь? Завибрировало, заболело… Не хочу я влюбляться в такого, как Костя.

Карина подливает ещё нам в бокалы и подвигает мой ближе ко мне. Молчит сосредоточенно несколько секунд.

— Кать, — говорит неуверенно, — ну а с чего ты решила, что спортивный интерес? Ну всякое же бывает. Орешек, конечно, не пай-мальчик, но ведь не факт, что он тебя хочет чисто для коллекции.

— Проверять это слишком рискованно для меня, Карин.

— Ты и правда трусишка, Зайченко, — приобнимает меня за плечо подруга.

Да, трусиха. Такая вот я есть. Не могу я как Каринка, меня бы измена мужа сломала, а она держится, хоть и болит у неё.

Бутылку мы решаем не допивать. Усталость и нервы и после одного бокала дают знать о себе, и я чувствую, что язык во рту уже мешается и цепляется за зубы при разговоре.

Карина тоже делится переживаниями. Опять вот Коля звонил ей, о встрече просил, настаивал. Кроме того, в школу приходил, оказывается. Стыдно было, что проходу не давал, и коллеги видели это.

— Знаешь, мне надоело, — Каринка отбрасывает своё золотое руно за плечи. — Пошёл он, мудак. Не понимает по-хорошему, сделаем по плохому.

Она притаскивает из прихожей свою сумочку, роется в ней и извлекает визитку, а потом быстро набирает номер телефона. Я и охнуть не успеваю, когда она жмёт на вызов.

— Приветик, — прикусывает нижнюю губу, когда на том конце берут трубку. — Это Карина, помнишь меня? Да-да, мисс розовые туфли.

Я прикрываю рот руками, сдерживая смех. Какая же она бесстрашная и решительная. Я бы ни за что вот так не решилась позвонить. Ещё и кому? Незнакомому мужчине, что принёс её пьяную в стельку из клуба.

— Слушай, а можно к тебе с просьбой обратиться? — она сжимает мою руку, а я замечаю, как сверкают её глаза.

А потом она бледнеет, перестав улыбаться. Меня это пугает. Я не слышу, что именно говорит её собеседник, но тоже чувствую обеспокоенность.

— Хорошо, я поняла. Перезвоню.

Карина отключается и странно смотрит на меня. А я чувствую волну липкой, отвратительной тревоги в животе.

— Кать, — говорит неуверенно, — там это… Орешек твой в больнице. Богдан сказал, на машине с дороги слетел перед мостом.

В горле становится ком и волной подкатывает тошнота. Я понимаю, что это иррационально, что я ничего плохого не сделала, поступив, как считала правильным, но вопреки здравому смыслу, я чувствую вину. Ответственность скорее. Глупо, но взять и выключить это ощущение не выйдет.

А ещё тревогу.

— Насколько всё серьёзно? — смотрю на Карину не моргая. — Он сильно пострадал?

— Не знаю, Кать, — расстроенно отвечает подруга. — Богдан не сказал.

Хмель от вина, который должен был помочь мне расслабиться этим вечером, играет злую шутку, только усиливая тревогу. Руки леденеют, а под волосами наоборот выступает испарина. Я чувствую, как внутри всё начинает трястись.

— Можешь… можешь позвонить ещё раз? Пожалуйста.

Может, у Кости всего пара царапин, а я веду себя как дура. А может… а что если он сейчас изо всех сил борется за жизнь? Слететь с дороги можно по-разному. Возможно, его просто вынесло на обочину, а может сбросило в глубокий овраг, перевернуло или…

— Сейчас, Кать, — Карина тоже встревоживается, глядя моё состояние.

Она снова набирает номер, смотрит на меня в ожидании ответа, но на том конце только гудки, а потом робот-оператор сообщает, что абонент не отвечает. Карина с сожалением опускает телефон.