«Черт побери, где я?» — билась в голове паническая мысль, пока ноги цепенели то ли от страха, то ли от холода.

Я обхватила себя за плечи, снова боязливо оглядываясь. Мне показалось, я услышала где-то скрежет крепких как сталь когтей по камню, но, когда прислушалась, звук не повторился.

Сердце продолжало стучать так, словно желало вырваться из груди. Я непроизвольно крепко зажмурилась, мечтая «проснуться еще раз». Такое со мной иногда бывало, когда после одного кошмара я просыпалась вроде как в реальности, но в ней кошмар продолжался. И потом я просыпалась снова.

Но не в этот раз. Холод вокруг был слишком реален. Пришлось открыть глаза и начать соображать, пока я не околела.

По всей видимости, во мне внезапно проснулся лунатик, и я пришла сюда во сне. Значит, уйти отсюда тоже смогу. Оставалось только порадоваться, что я сплю в пижамных штанах и футболке, а не в стрингах и майке, как Хильда. Бродить в таком виде по Орте мне определенно не хотелось бы.

Я снова оглянулась, пытаясь вспомнить, с какой стороны коридора могла прийти, но это мне не удалось. Слишком сильно я запаниковала сначала и успела несколько раз обернуться вокруг своей оси. В конце концов, я пошла наугад, решив, что любое движение лучше пассивного стояния на месте.

Не прошло и минуты, как я уперлась в тупик. Это было хорошим знаком: значит, идти определенно стоило в другую сторону. Однако вместо того, чтобы повернуться и пойти обратно, я коснулась шершавой поверхности стены.

Я определенно узнавала это место, хотя мои глаза почти ничего не видели. Это был тупик из моего сна.

Словно под гипнозом, я пошарила по стене и нащупала не менее знакомую дверную ручку. Повернула, потянула на себя — передо мной открылась дверь. Как и в моем сне, десятки свечей вспыхнули, стоило мне переступить порог.

Комната выглядела точно так же, только гораздо менее жилой. Та же кровать с балдахином, но тюль почти истлел. Стеллажи и книги покрылись толстым слоем пыли, как и кофейный столик в центре комнаты. А вот письменный стол выглядел так, словно им недавно пользовались.

Я вновь предпочла приблизиться к столу, а не посмотреть на портреты. Словно повторяла собственный сон. Происходящее казалось мне настолько невероятным — даже нереальным — что я забыла про холод.

Конечно, на столе не лежали Шары Аргора. Только старый потрепанный дневник в кожаном переплете. То, что это дневник, я поняла, перелистнув несколько страниц: каждая новая запись начиналась указанием даты. Судя по этим датам дневник вели несколько веков назад.

Все это не укладывалось у меня в голове. Настолько, что я испуганно закрыла дневник, не прочитав ни строчки. Вместо этого я снова оглянулась по сторонам.

Как вообще такое может быть? Как можно во сне прийти в незнакомое место и заранее знать, как оно будет выглядеть? И почему в моем сне на столе лежали Шары Аргора?

Я снова посмотрела на письменный стол. По краям у него имелось два ряда ящичков. Я принялась открывать и закрывать их. И уже в третьем нашла их.

Шары Аргора лежали, завернутые в плотную ткань, но их свечение и тепло проникали даже сквозь нее. Несколько секунд я просто растерянно смотрела на них. А потом вытащила из ящика, прижала к груди и бросилась бежать.

Прочь из этой дьявольской комнаты. Прочь из незнакомого коридора. Мне срочно требовалось найти ректора Реда!

В кабинете ректора мне сразу предложили сесть в кресло, к которому подбирался ковер с пушистым длинным ворсом. Я, естественно, попыталась спрятать в этом ворсе озябшие ноги. После пробежек по холодным каменным полам они так закоченели, что почти потеряли чувствительность, но до сего момента я была слишком взбудоражена происходящим, чтобы обращать на это внимание. Теперь же меня било от холода крупной дрожью.

Ректор выглядел так, словно почти не спал. Что немудрено в начале шестого утра. Сейчас он сидел, развалившись, в кресле за своим рабочим столом, перед ним лежали шары Аргора, источая слабое свечение, а он едва ли не клевал носом. И только когда входная дверь кабинета хлопнула и к нам присоединился Геллерт Ротт вместе со своим помощником, ректор слегка взбодрился.

Старший легионер с полминуты смотрел на мою находку, а потом перевел взгляд на меня. Изучив с головы до пят — словно рентгеном просветил — он повернулся к ректору.

— И что все это значит, позвольте поинтересоваться? — его голос прозвучал обманчиво мягко.

— Вот, студентка Ларина ночью… точнее, уже на рассвете нашла пропавшие артефакты, — коротко сообщил ректор.

— И как же ей это удалось? — Ротт снова повернулся ко мне, выразительно разглядывая мою пижаму.

Ректор знал всю историю от начала до конца, я рассказала ее раза три в общей сложности, сначала сбиваясь и путая слова, а потом отвечая на уточняющие вопросы. Он уже набрал в легкие воздух, чтобы пересказать все легионеру, но потом вдруг нахмурился, закатил глаза и резко выдохнул, махнув рукой.

— Пусть сама расскажет.

— Хорошо, — Геллерт Ротт неожиданно улыбнулся, от чего его породистое лицо стало еще красивее, сел в кресло напротив меня и ободряюще кивнул. — Я вас внимательно слушаю, студентка Ларина.

— Я спала, — несмотря на все старания говорить спокойно, мой голос предательски дрожал, когда я начала в очередной раз пересказывать историю, которая даже мне самой казалась неправдоподобной. — Мне снился кошмар. В этом кошмаре я плутала по замку, убегала от монстра. От низшего.

Геллерт Ротт вздернул бровь и посмотрел на ректора. Тот как-то странно покачал головой.

— Ларина со спецкурса. Недавно на Истории им показывали существ нижнего мира в рамках лекции о переселении магов за Занавесь. Насколько я знаю, среди чувствительных барышень подобные кошмары после этой лекции не редкость. Надо сказать Гроксу, чтобы перестал показывать иллюзию, она слишком натуральна и травмирует психику.

Ротт понимающе кивнул и снова посмотрел на меня. Я решила не уточнять, что кошмары про низших снились мне задолго до попадания в Орту. Едва ли это могло сейчас помочь делу.

— Так вот, в этом сне я забежала в какой-то тупик, нащупала на стене ручку двери и спряталась в потайной комнате.

— Откуда вы знаете, что комната потайная, если вы вошли в нее через дверь? — неожиданно перебил меня Ротт.

Я зависла на пару секунд, глупо раскрыв рот. Как можно объяснить человеку такое? Как можно объяснить это хотя бы себе?

— Знаете, у снов есть такая особенность, — осторожно пояснила я, — многие вещи ты просто знаешь. После пробуждения можно понять, что в них нет никакого смысла и логики, но само знание остается с тобой. Вот и я во сне просто знала, что комната эта — тайник.

— Понятно, — Ротт добродушно кивнул и снова улыбнулся. Сейчас в нем не было и тени той надменности, с какой он разговаривал с Норманом. Он был почти… мил. — Продолжайте, пожалуйста.