избранник Божий. Он чувствует угрозу, разрушительную силу механизмов современного общества, движущегося к пропасти. И нужно сорвать маску, чтобы спасти человечество».

В последний съёмочный день после пожара было снято ещё два кадра — ползанье Малыша в траве, идущее в фильме за тем, как отец разбил ему нос, а также то, как Александр приходит в себя после обморока. На следующий день, 20 июля, Тарковский полетел в Стокгольм проверять материал. Многие члены группы, техника и реквизит оставались на острове в ожидании подтверждения, что всё в порядке, и дополнительных съёмок не потребуется. Режиссёр вернулся прямо 30-го — не хватало нескольких кадров с Александром и Малышом в сцене их столкновения. Они были мгновенно сняты, на чём съёмочный период официально завершился.

Монтаж «Жертвоприношения». Швеция, Италия, Франция. Начало болезни

21 июля — 23 декабря 1985.

Швеция (Готланд, Стокгольм), Германия (Штутгарт), Швейцария (Цюрих, Моркоте), Флоренция, Роккальбенья, Франция (Париж), Флоренция, Швеция (Стокгольм), Франция (Париж), Флоренция.

Что дальше? Интервью Ларисы после смерти мужа. Автопробегиз Швеции в Италию.

Вторая «встреча» с Бергманом.

—

После окончания работы Тарковский с женой остались на Готланде ещё на несколько дней. Режиссёру был нужен отдых. Поселились они в том доме, где во время съёмок размещались Юзефсон и Нюквист. Впрочем, отдыхом это можно было назвать с натяжкой в силу большого напряжения, а также из-за многочисленных желающих взять у Андрея интервью. Нескольким журналистам Тарковский дал согласие. Эббо Демант, отношение режиссёра к которому было особым, получил даже возможность снять здесь совместную беседу с обоими супругами на берегу моря — содержательные и крайне живописные кадры, выглядящие, словно съёмки проходили на площадке «Жертвоприношения», хотя это и не так.

Следующим проектом, который был практически готов к воплощению, стал вовсе не «Гамлет» и не «Гофманиана», а опера «Летучий голландец» в Ковент-Гардене, запланированная на февраль-март 1986 года. Художник-постановщик Карло Томмази даже приезжал к Тарковскому на Готланд — как и в случае с «Борисом Годуновым», всё начиналось с художника. Впрочем, что касается «Гофманианы», то с потенциальными продюсерами из Франкфурта — Карлом Баумгартнером и Рейнхардом Брундигом — наметились подвижки, и в сентябре вполне мог быть подписан контракт. Кроме того, Шведский киноинститут не отменял своего предложения относительно фильма о Кьеркегоре. Тарковский писал[1038], что за эту постановку ему могут заплатить миллион долларов, и что они также предлагали её Кшиштофу Занусси, который, быть может, уже дал согласие.

В список наиболее желанных проектов, составленный режиссёром в эти дни[1039], входят также «Евангелие по Штайнеру», экранизация «Степного волка» Германа Гессе, «Бедная Жанна» или «Инквизитор», картина о святом Антонии, а также — Откровение святого Иоанна Богослова на Патмосе, возникшее в дневнике впервые. Возвращение к Гессе не удивительно, поскольку именно особый интерес к «универсальной культуре» и культурным универсалиям становится общей сферой для немецкого писателя и русского режиссёра. Их родство на этой почве носит глубинный характер. Недаром цитаты из Гессе Тарковский рассматривал[1040] в качестве эпиграфов к наиболее личному своему фильму «Зеркало».

Трудно не заметить, что в приведенном списке доминируют литургические проекты. Очевидно, истории о святых и людях, непосредственно контактировавших с трансцендентным, захватывали режиссёра всё больше. Явственно проступает тяга стать евангелистом от кино. Откровение Иоанна, когда он находился в ссылке на Патмосе, также известно как Апокалипсис. Иными словами, Андрей планировал и далее работать с апокалиптическим сюжетом, не считая его закрытым картиной «Жертвоприношение». Очередным фантастическим совпадением выглядит то, что примерно в это время — с 1986-го по 1988 годы — братья Стругацкие писали роман «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя», в котором имеется вставной сюжет об Иоанне, а также появлении его Откровения. Разумеется, у фантастов он вызывающе далёк от догмы, но тем не менее примечательна когерентность мышления давних соавторов.

В упомянутом смысле, «Жертвоприношение» становилось не последней, а напротив, первой картиной Тарковского в наметившемся ряду. В книге «Запечатлённое время» он поясняет: «Меня больше всего интересует человек, который способен пожертвовать собой, своим образом жизни — неважно, ради чего приносится эта жертва: ради духовных ценностей, или ради другого человека, или ради собственного спасения, или ради всего вместе… Мало-помалу осознание этого привело меня к замыслу снять фильм о человеке, чья зависимость от других приводит его к независимости и для которого любовь является одновременно и полным порабощением, и абсолютной свободой. И чем яснее я различал печать материализма на лице нашей планеты (неважно где — и на Западе, и на Востоке), тем больше я встречал несчастных людей, жертв душевной болезни, симптомом которой были неспособность или нежелание понять, почему жизнь потеряла свою радость и значение, почему она стала тяжела; тем больше я наполнялся желанием снять этот самый важный в моей жизни фильм». Вот и сам режиссёр маркирует «Жертвоприношение», как переломную работу, не подозревая, что она станет заключительной.

Кстати сказать, обстоятельные путешествия «на Восток» — главным образом в Индию и Японию — были мечтой режиссёра в то время. Здесь имеет смысл упомянуть довольно длительный вояж по субконтиненту, который Андрей совершил в декабре 1963 года в компании актёров Валентины Малявиной, Лилии Алешниковой и Бориса Новикова. Возглавлял делегацию режиссёр Александр Зархи, у него наклёвывалась копродукция в Болливуде, но проект не состоялся. Тогда советские кинематографисты посетили Дели, Бомбей и даже предгорье Гималаев. Далее отправились на Цейлон — в города Коломбо и Канди. Гостей принимал в своём особняке Радж Капур. Это было настоящее чудо, и в заснеженную Москву путешественники вернулись как раз под Новый год — 30 декабря. То ли давние впечатления поблекли, то ли напротив, оставались слишком яркими… Далёкая страна манила вновь.

Далее Тарковский пишет: «Мне кажется, что человек стоит сегодня на перепутье, перед выбором: продолжать существование слепого потребителя, зависимого от неумолимой поступи новых технологий и дальнейшего накопления материальных благ, или искать и найти дорогу к духовной ответственности, которая, в конечном счете, могла бы стать спасительной не только для него лично, но и для общества; другими словами, это путь к Богу. Человек должен решить эту дилемму для себя, ибо только он сам может открыть для себя здоровую духовную жизнь. Такое решение может приблизить его к ответственности за общество. Этот шаг становится жертвой, в христианском смысле — самопожертвованием…» По Тарковскому, время решать настало для человечества в восьмидесятые годы. Надо полагать, что несколько десятилетий спустя решение можно будет считать вполне принятым…

Рассматривались и сторонние проекты, в которых Андрей выступил бы не автором, но героем. Так, Стивен Гарретт хотел