организовывать вещи, он имеет возвышенное представление о своей ответственности и, устраивая свою жизнь, хочет играть роль в определении направления развития общества. В самом хищном буржуа еще теплится искра общественного духа. Буржуазная культура, как никакая другая нерелигиозная система ценностей, претендует на универсальность, а значит, содержит в себе стремление выйти за пределы своих первоначальных социальных носителей. У буржуа всегда есть много нижестоящих, по отношению к которым он культивирует отношение превосходства, и, как правило, есть хотя бы несколько вышестоящих. Пока существуют небуржуазные элиты - дворянство или авторитетное духовенство (например, мусульманские уламы), - даже самый богатый буржуа не стоит на вершине социальной иерархии. Лишь в некоторых обществах в XIX веке было иначе: например, в Швейцарии, Нидерландах, Франции после 1870 года или на Восточном побережье США. Наиболее "буржуазное" общество - это общество, в котором буржуазные игроки во всех сферах жизни сами устанавливают правила своего соперничества друг с другом. В ХХ веке это стало нормой, в XIX веке во всем мире это было исключением.

Но ХХ век стал также свидетелем длительного падения буржуазии как класса, радикальной дебуржуазизации и дефеодализации целых обществ. Эта драма начала разыгрываться в 1917 году в России и вскоре повторилась в Центральной Европе и (после 1949 года) в Китае. Революции ХХ века объединили буржуазию и остатки аристократии. Однако в Европе XIX века быть буржуа зачастую было трудно, хотя и не угрожало жизни. До 1917 года европейскую буржуазию как социальную группу не постигла та участь, которая постигла часть французской аристократии после 1789 года. Большевистская революция уничтожила противостоящие ей уклады жизни гораздо радикальнее, чем это удавалось любой предыдущей революции. Мир российской экономической буржуазии, возникший только после 1861 года и имевший всего пять десятилетий для своего развития, в оптике конца 1920-х годов выглядел как затонувшая цивилизация. И до великой послевоенной инфляции в Германии и Австрии (самого сильного удара по классической буржуазии в Европе) и последующей Великой депрессии 1929 года значительная часть буржуазии никогда не была коллективно лишена опоры для своих претензий на "изысканный" уровень жизни. Девятнадцатый век тоже был неплохим временем, чтобы быть буржуа.

 

Petit Bourgeois

Насколько велика была буржуазия? Терминологическая близость между собственно буржуазией и мелкой буржуазией, состоящей из лавочников и независимых ремесленников, до сих пор вызывает путаницу. Что общего между сталелитейным магнатом и трубочистом ? Различия были гораздо более очевидны. Социальные характеристики "крупного" и "мелкого" буржуа на первый взгляд легко различимы, эти две группы развивались по разным путям. Так, во многих европейских странах второй половины XIX века менталитет и политика образованной буржуазии, владеющей собственностью, существенно отличались от менталитета и политики мелкой буржуазии, стремившейся дистанцироваться от промышленных рабочих. Франция фактически стала нацией мелких буржуа, в то время как в России, в условиях отсутствия малых и средних городов, новый слой капиталистических пионеров и образованных сановников мог опираться лишь на тонкую подушку мелкой буржуазии.

Мелкая буржуазия концептуально сложна для понимания. Термин "средний класс", предпочитаемый в Великобритании и США (хотя впервые он появился в американском словаре только в 1889 г.), не всех устраивает в качестве решения проблемы, поскольку его единство и однородность нелегко продемонстрировать даже для США, где буржуазный консенсус с самого начала был шире, чем в Европе. Более настойчиво (хотя и без обобщающих результатов) теоретики пытались определить социальную мембрану между нижним средним классом и верхним средним классом, и им редко удавалось избежать проведения внутренних разделительных линий: в английском случае, например, между капиталистическим средним классом и некапиталистическим или профессиональным средним классом, что примерно (но только примерно) соответствует немецким Wirtschaftsbürgertum и Bildungsbürgertum. "Средний класс" или "средний слой" беднее культурным содержанием, чем "буржуазия", и поэтому может использоваться в большем количестве контекстов и лучше подходит для глобальной социальной истории. Не каждый представитель среднего слоя несет в себе полную буржуазную систему ценностей.

Особенно полезным является разграничение различных сред, каждая из которых имеет свою сферу общения и общие убеждения. Так, Хартмут Каэльбле предлагает различать буржуазную среду в узком смысле слова ("верхний средний класс") и мелкобуржуазную среду. Эти среды - не точно очерченные группы, а социальные поля с нечеткими границами, которые могут пересекаться и влиять друг на друга. Среды можно рассматривать и как арены локальной жизни. Первыми формируются дружба, брак, клубы или ассоциации, состав и субкультура которых варьируются от места к месту; затем, возможно, появляются транслокальные страты и классы.

"Мелкая буржуазия" до сих пор не получила развития как тема в мировой социальной истории. В случае XIX века это неудивительно: жизнь людей, о которых идет речь, была локальной в совершенно исключительной степени, и радиус их экономического действия редко выходил за пределы квартала, в котором жили люди, постоянно контактировавшие друг с другом. Лавочники знали своих покупателей по именам. После юношеского периода путешествий и дружеских встреч, о которых так много написано в романтических стихах, типичный мелкий буржуа редко выезжал за пределы своей местности. Культура тоже была ограничена. Мелкая буржуазия, в частности, не была международной стратой (хотя в 1899 г. состоялся первый всемирный конгресс мелких буржуа!): она была менее мобильна, чем мигранты из низших слоев; у нее было мало трансграничных связей по сравнению с дальними семьями аристократии или деловыми связями высшей буржуазии. По этой причине сам термин "мелкий буржуа" трудно переносить из одного контекста в другой. Что даст его использование для обозначения серебряных дел мастера в Исфахане или владельца чайной в Ханькоу? Точно так же и некоторые из уничижительных коннотаций малоприменимы за пределами тех культурных или политических кругов, в которых они первоначально возникли.

Под общим термином "мелкий буржуа", который никогда не бывает свободным от презрения, скрывается множество местных ремесленников со своей собственной этикой и гордостью, которая возникает при уверенном владении ремеслом. Такие культуры, иногда (как в некоторых районах Индии) связанные с кастовой исключительностью, существовали по всему миру и часто пользовались большим уважением, чем сфера торговли: фиксированные и стабильные сферы социального среднего, поддерживаемые монополиями на ноу-хау, которые не мог оспорить или заменить никакой высший класс. Традиционные знания в большей степени, чем собственность или юридические привилегии, способны избежать девальвации в результате политической революции; всегда есть потребность в ремесленниках и поставщиках базовых услуг. Только машинное производство представляет собой вызов, не обязательно делая ненужными проверенные временем навыки. Эта устойчивость уравновешивает вездесущий страх перед пролетаризацией. Так, мелкий буржуа (в широком смысле) не всегда покорно смотрит на высшие ступени социальной иерархии. Не стремясь быть родоначальником или носителем высшей культуры, он не вкладывает значительную