голове неотвязно крутились мысли о французах и потере «Мэри-Роуз». Я не замечал ни чудных, вьющихся по изгородям роз, ни кудрявых деревенских детей, играющих в пыли. (Отчего же эти картины всплывают в моей памяти?) Больше всего мне хотелось узнать, что происходит на восточном побережье, не высадились ли французы и в других местах.

Ближе к вечеру мы достигли Басингстока, и я решил сделать там остановку. В тот день я встал на рассвете, а предыдущей ночью почти не сомкнул глаз. У кого мы могли заночевать? И тогда мне вспомнилось, что мой лорд-гофмейстер, Уильям Сандис, построил дом чуть севернее Басингстока. Он рассказывал, что в честь его величества здание имеет в плане букву «Н», но я догадался, что ему просто нравились новые архитектурные веяния, благодаря которым в особняках появились длинные галереи и многочисленные окна.

Правда, Сандис недавно умер, и его владения перешли в другие руки. По праву короля я мог остановиться в доме любого подданного, но хотелось все-таки знать, чьим гостеприимством придется воспользоваться.

Мы миновали деревенскую церковь, типичный приходской храм времен Генриха II. Я решительно не хотел обременять семью священника нашим присутствием. Вдруг в обмен на свое радушие он заведет богословские разговоры, а мне сейчас только этого не хватало.

Объехав окрестности, мы нашли поместье Сандиса. Вывеска на воротах гласила: «Вайнс». Я глянул на длинную подъездную аллею, обсаженную молодыми липами. Когда-нибудь они вымахают в вышину и дадут густую тень, но пока, несмотря на ухоженный вид, деревца выглядели куцевато. Их тонкие стволы свидетельствовали о молодости, однако они уже пережили своего первого садовника.

Наша кавалькада проскакала вдоль хилых, цепляющихся за жизнь липок и остановилась перед большим особняком. Строгое здание из красного кирпича смотрелось весьма изящно. Его уютная красота радовала взор; перед ней меркло величие громадных дворцов, возведенных в давние времена…

Кейт подошла ко мне и сказала:

– Сандис выстроил великолепный дом… Жаль, что ему не довелось дожить до нынешнего дня. – Должно быть, я сделал какой-то небрежный жест, поскольку Кейт решила пояснить: – До визита своего суверена. Ведь не просто так особняк в плане изображает начальную букву вашего имени. В какой бы спальне вы сегодня ни провели ночь, ее отныне назовут королевской и будут относиться к ней как к святыне.

Ее глаза сердито сверкнули.

– Ах, Кейт…

– Да неужели вы ничего не понимаете? – в сердцах воскликнула она. – Вы приносите людям радость. Они выстраивают замки в надежде, что однажды вы окажете хозяевам честь своим посещением!

Ее правота несомненна. Хотя я редко размышлял об этом, не имея возможности нежиться в почтительной любви подданных. Долг призывал меня больше думать об иноземных властителях: Франциске, Карле и папе римском. А им и в голову не придет хранить реликвии, связанные с моим именем.

Я послал грума сообщить о нашем приезде. Двери открылись, но пришлось еще четверть часа ждать, пока уляжется поднявшийся за ними переполох.

Наконец из дома вышел человек, щурясь так, словно ожидал увидеть ослепительное затмение.

– Ваше величество, – запинаясь, пробормотал он, – я всего лишь купец, жалкий и недостойный слуга ваш… простите меня, но я не могу…

– Не можете предложить вашему королю кров? – как можно мягче поинтересовался я. – Мы с королевой крайне устали и вынуждены сделать краткую остановку на пути в Лондон. Ночлег да две скромные трапезы – вот все, чего я прошу… Свита у меня небольшая, – я показал на наших спутников, – и если у вас нет возможности удобно разместить их, то они переночуют в соседней деревне.

– Нет-нет. – Он, явно разволновавшись, замахал руками. – Места у нас здесь предостаточно.

– Бедняга, – прошептала Кейт. – Ваше присутствие совсем выбило его из колеи.

– Этот особняк выстроил Сандис, мой верный лорд-гофмейстер, – сказал я. – Он частенько приглашал меня посетить его владения, но мне все не удавалось… И мой нынешний визит можно рассматривать как долг памяти. Слишком долго я пренебрегал им, слишком долго откладывал поездку сюда. Впрочем, к вам это отношения не имеет.

Он нервно поклонился. Я понял, что за слова вертятся у него на языке. Неожиданные события испытывают нашу крепость. Я приложил палец к губам.

– Делай что должно, и будь что будет. Все наши поступки будут по достоинству оценены Всемогущим Господом.

«И не только Им одним», – мысленно добавил я. Ибо здешний хозяин заслужил бы большую мою признательность, предоставив мне крышу над головой.

– Конечно. Конечно, – бормотал он, усердно кланяясь.

Нового владельца имения звали Джеффри Хорнбаклом, он занимался торговлей. Закупал за границей стальные штыри, а там продавал английские меха. Уильяма Сандиса он знал с детства. Все окрестные жители исполнились гордости, узнав, что Сандис преуспел на королевской службе; впрочем, Хорнбакл сколотил еще большее состояние, не уезжая из Басингстока. И все равно, по общему мнению, люди, имевшие счастье устроиться при дворе, получали сказочное богатство, нажитое своим трудом ценилось меньше. Особняку Сандиса завидовали соседи. А потом его похоронили на местном кладбище, а имение вдруг выставили на продажу. Купивший поместье Хорнбакл испытывал смешанные чувства благодарности и вины. Он считал, что согрешил перед покойным другом. Хотя отдать дом в чужие руки казалось еще большим предательством. После долгих колебаний торговец неохотно решился вступить во владение этой собственностью, хотя до сих пор чувствовал себя здесь всего лишь сторожем.

– Вы уже немолоды, – прямо сказал я, – и в вашем возрасте чтить память умершего хозяина, лишая себя привычных удобств, – непозволительная роскошь. Теперь это по праву ваш дом. И вы должны свыкнуться с этой мыслью.

Он рассмеялся – так обычно смеются те, кто не желает слушать ничьи советы.

– А не желает ли ваша милость взглянуть на часовню? Там удивительные витражи… вся династия Тюдоров…

Я улыбнулся и устало покачал головой, в свою очередь показывая полнейшее отсутствие интереса к его словам.

– Уже смеркается, – пояснил я, – мы валимся с ног от усталости. Сейчас я предпочел бы отдохнуть. Попросите мажордома приготовить для нас легкий ужин. А после него мы отправимся спать.

Он выглядел разочарованным. Успев освоиться с нашим присутствием, он желал теперь принять нас по-королевски.

Нам предоставили прекрасную спальню на первом этаже. С удивлением я разглядел на потолке свой герб. Сандис украсил им комнату в знак преданности.

Но я действительно устал и был слишком удручен, чтобы уделить внимание красотам «Вайнса». Моя драгоценная «Мэри-Роуз» затонула (утянутая на дно нечеловеческой силой), а мое королевство подверглось нападению. Господь, кажется, вновь решил явить мне гневный лик. И на сей раз я пребывал в полнейшем неведении относительно своей провинности. Измученный и смущенный, я рухнул в пышные