– Тебе… не болит сейчас? – осторожно спросил Андрей.

Эркин покачал головой:

– Нет. Тогда отболело. Ну, если стукнуть, – он усмехнулся, – больно, конечно. А само по себе не болит.

– И… у всех вас так? Ну… не хочется?

– Стоп! – Эркин выставил ладонь предостерегающим жестом. – О себе я тебе сам сказал. О ком ещё догадался, молчи.

– Молчу, – согласился Андрей.

– Полезешь с вопросами или намекнёшь там – на нож посадят, и я не заслоню.

– Не дурак, понял, – Андрей всей пятернёй взъерошил волосы. – Странно устроен человек.

– Ты про что?

– Да про то самое. Вот у меня с зимы, ну, – он усмехнулся, – со рва того и, считай, до Молли не было ничего. Сначала и не думал об этом. Потом засвербело.

– Болело или дёргало? – деловито спросил Эркин.

– Да нет. Ну… ну, не по себе как-то. Вот хочется тебе этого, и всё тут.

– Ну и как?

– Чего как? Было раза два. Я и не разглядел их. Потому и считаю, что не было. Да и пьяный я был. Не разбирал ничего. Сама поднесла и затащила. А какая она из себя… Только и помню, что сказала мне, мол, лучше ты, чем… – Андрей запнулся и виновато посмотрел на Эркина.

– Я понял, – кивнул Эркин. – Чего уж там. Всякое зимой делалось. Слышал я, как у костров трепали. Но думаю, врали больше. Ты с Фредди поговори. Я без смеха, серьёзно.

Андрей кивнул, повертел свою кружку и вытряс в рот последние капли лимонада.

– Ну что, давай на боковую?

– Ага, отоспимся. Кружки ополоснуть бы, чтоб не липли.

– Ну да. К утру обсохнут, уберём.

Они быстро навели порядок на столе, задвинули засов на двери и пошли в ванную.

– Фредди придёт, достучится, пока мы в душе? За водой-то не слышно.

– Услышим, – отмахнулся Эркин. – Да я думаю, он не придёт.

– По своим пошёл, – Андрей фыркнул, – милашкам.

– Три радости у ковбоя, – засмеялся Эркин. – Посмотрим, какой он завтра будет.

– Спорим, ни хрена его не возьмёт. Кто на выпивку крепкий, того и баба не умотает.

– Тогда и я должен хмель держать.

– А может, тебя только водка и берёт, подвинься. Спину потереть тебе?

– Давай, коли не лень. Ух ты! Кожи-то оставь хоть немного. Куда я с голым мясом?

– А мясá у тебя… Мускулистый, чёрт. На борьбе ты всех покидаешь.

– Увидим. На своих нарвусь – повозиться придётся.

– А пойдут они?

– А чего ж нет? Штаны-то не снимать. Давай теперь я тебя.

– Ага. Ты только того…

– А то я рубцов не знаю. Стой только спокойно, не дёргайся.

– Ага. Ой, чёрт, больно же!

– Я ж сказал. Не дёргайся. Я ж меж рубцов. Ну и расписали тебя. А так?

– Терпимо. Ага, хорош.

– Постой. Вот так беру. Не больно?

– Нет, а что?

– Стой тогда. Я под струёй промну тебя малость.

Эркин взял Андрея за плечи и, упираясь большими пальцами в лопатки, нажал, выгибая.

– Ах ты!..

– А теперь плечи вперёд. И ещё раз. Ну вот. Я тебя костяшками сейчас. Аккуратно. Ну, всё. Больше ничего нельзя пока. Обмойся ещё раз и иди ложись.

– Ага. И впрямь, здорово. А ты?

– Поиграюсь, – усмехнулся Эркин. – Ну, воду поменяю. Ты ж не любишь этого.

– Горячо-холодно?

– Ну да.

– Ладно, играйся.

Андрей вылез из душа и взял полотенце.

– Мягкие какие полотенца у них. И мохнатые.

– Ага, – Эркин за шумом воды плохо разобрал сказанное, но, судя по тону, можно было спокойно соглашаться.

Когда он вытерся и вошёл в спальню, Андрей уже лежал с закрытыми глазами, но не спал. Дыхание было не сонным.

– Чего свет не погасил?

– Тебя ждал.

Эркин выключил свет и открыл дверь в гостиную.

– Это ты зачем?

– Фредди застучит – услышим.

– И так услышим. Закрой, – попросил Андрей.

Эркин закрыл дверь и лёг. С наслаждением потянулся под простынёй.

– Ух, хорошо-о!

– Ага, – Андрей помолчал и повернулся на спину. – Ты сны часто видишь?

– Когда как.

– И что видишь?

– Не люблю я снов, – тихо сказал Эркин. – Питомники, Паласы, распределители… ну их.

– А… хорошие когда?

– Тогда просыпаться обидно, – усмехнулся Эркин. – А надо.

– Точно! – Андрей резко повернулся к нему и даже приподнялся на локте. – Видишь дом, своих… А проснёшься… Барак! Тошно станет! Хоть не живи.

Эркин закинул руки за голову, глубоко вздохнул:

– Расскажи мне о доме, Андрей. Что хочешь. Только рассказывай.

– Эркин, я… Я не помню. Нет, помню, но… Но не могу рассказать. Как сон… Будто не со мной… – Андрей снова лёг на спину. – Знаешь, я читать ещё до школы умел. Это помню. И вот дурака валяю, что еле-еле читаю. Смешно, правда?

– Сам научился?

– Н-нет, мама учила. Я помню, мне на день рождения книги дарили, а я ещё в школу не ходил, точно.

– Подарки на день рождения дарят?

– Да. И на новый год. Под ёлку кладут.

– В лесу? – удивился Эркин.

– В доме, – Андрей негромко рассмеялся. – Ёлку в дом приносят, наряжают.

– А, как в Кристмас, да? Нет, рассказывай.

– Кристмас – это Рождество? Да, наверное. Ну, ёлку из леса приносят. Срубленную. Ставят в большой комнате. Когда она согреется, ветви распрямятся, наряжают, – Андрей запнулся и с усилием сказал, словно вытолкнул из себя: – Отец коробку достаёт. И с матерью вместе… ну, и мы тут же крутимся. Игрушки эти вешают. У них петельки вроде какие-то. Вот за ветки и цепляют. А потом, это уже без нас, под ёлку подарки кладут… – Андрей снова засмеялся. – Я, помню, всё к сёстрам в пакеты лез. Знаешь, одна всё-таки младше меня была. Одна – точно старше, а другая… не помню. Им куклы всякие, мне машинки… вроде. И книги. Книги всем дарили. Я помню, сижу под ёлкой и читаю. Или это на другой день уже… Ёлка долго стоит. Ты спишь? Эркин?

– Нет. Слушаю. Новый год, он после Рождества?

– Вроде, после. Рождества я не помню. Только Новый год. В Новый год спать не ложились. Так-то нас рано спать укладывали, а в Новый год долго сидеть можно. Гости приходили. Пели, смеялись. Хорошо было.

Андрей вздохнул и замолчал. Молчал долго, Эркин уже задремал, когда Андрей вдруг спросил:

– Тебе обидно?

– Чего? – Эркин не сразу понял спросонья. – Ты о чём?

– Ну, что у тебя ничего этого не было, очень обидно?

– Нет, – задумчиво ответил Эркин. – Я слушаю… интересно, понимаешь?

– Да, а знаешь, – Андрей снова повернулся к нему. – Давай и мы себе на Новый год устроим. Ну, с подарками, ёлкой. Придумаем как-нибудь.

– Давай, – неуверенно согласился Эркин. – Только до Нового года ещё дожить надо.

– Доживём, – убеждённо ответил Андрей, натягивая на