Фургон приближался, вместе с ним приближалась и кучка людей, а несколько минут спустя, подняв голову, Джон заметил Джесс, устремившую на него глубокий, задумчивый взгляд, в который она, казалось, хотела вложить душу. Поговорив еще немного с окружавшими его людьми и отдав кое-какие приказания Мути, который тотчас отправился вперед, Джон с улыбкой подошел к ней и протянул руку.

— Как поживаете, Джесс? — спросил он. — Надеюсь, у вас все благополучно?

Она пожала протянутую руку и произнесла почти недовольным голосом:

— Зачем вы приехали? Зачем вы покинули Бесси и дядю?

— Я приехал потому, что меня послали, а также и потому, что сам этого желал. Я хотел вывезти вас из Претории, пока осада еще не кончилась.

— Вы с ума сошли! Да как же мы можем пробраться домой? Теперь мы будем оба заперты в Претории.

— Да, пожалуй, вы правы. Впрочем, могло быть и хуже, — прибавил он смеясь.

— Я не думаю, что может быть что-нибудь хуже этого, — нетерпеливо проговорила она и затем, будучи не в состоянии долее владеть собой, залилась слезами.

Джон Нил, весьма простодушный от природы, никак не мог предположить, что существует какая-либо иная причина этого горя, кроме перспективы долгого затворничества в осажденном городе и ежедневной опасности быть взятым в плен с оружием в руках. Тем не менее он чувствовал себя глубоко оскорбленным подобным приемом, в особенности после такого опасного путешествия, предпринятого исключительно ради нее.

— Мне кажется, Джесс, — заметил он, — что вы могли бы отнестись ко мне с большим участием. Ну, а затем, — продолжал он, — перестаньте плакать. В Муифонтейне, слава богу, все благополучно, и я надеюсь, что так или иначе, а мы, даст бог, как-нибудь да выберемся отсюда. Зато проникнуть сюда было довольно-таки сложно.

Она перестала плакать и улыбнулась. Горе ее прошло, как летняя гроза.

— Каким образом вы добрались сюда? — спросила она. — Расскажите мне все, капитан Нил!

Ему оставалось лишь удовлетворить ее любопытство.

В немом молчании она выслушала подробности его путешествия, и, когда он кончил свой рассказ, она заговорила извиняющимся голосом.

— Очень любезно с вашей стороны, что ради меня вы так рисковали своей жизнью. Только как это никто из вас не догадался, что путешествие ваше, в сущности, не принесет никакой пользы. Мы с вами будем теперь заперты в Претории, вот и все, и это очень печально для Бесси.

— Да? Значит, вы уже знаете о нашей помолвке? — спросил он.

— Я получила письмо Бесси часа два тому назад и от души поздравляю вас обоих. Мне кажется, что Бесси будет лучшей женой во всей Южной Африке, а ее супруг — человек, которым могла гордиться любая женщина. — С этими словами она поклонилась ему с такой грацией и в то же время с таким достоинством, что он был тронут.

— Благодарю вас, — простодушно отвечал он, — мне кажется, что и в самом деле я один из счастливейших людей на свете.

— А теперь, — промолвила она, — пойдемте, так как надо позаботиться о вашем фургоне. Вам отведут для него место в нашем лагере. Вы, должно быть, очень утомлены и сильно проголодались.

Несколько минут спустя они уже подходили к фургону, из которого Мути успел выпрячь лошадей и который поместился возле повозки, где жили Джесс и ее друзья. Первой, кого они увидели, была сама миссис Невилл, добрая колонистка, привыкшая к суровой жизни и нелегко поддающаяся унынию даже в обстоятельствах, подобных настоящим.

— Господи Боже, да ведь это капитан Нил! — воскликнула она, как только Джесс подвела к ней своего спутника. — Ну, счастлив же ваш бог, что вам удалось прорваться сквозь блокаду. Удивительно, как эти буры вас не застрелили или до смерти не избили своими бичами. Положим, ваш приезд совершенно бесполезен, так как Джесс вам все равно не удастся высвободить отсюда до тех пор, пока сэр Джордж Колли35 не подоспеет к нам на помощь, а это едва ли случится раньше чем через два месяца. С другой стороны, у Джесс будет теперь фургон, вы же сможете поместиться в караульной палатке. Хоть там и не особенно чисто, но в настоящее время некогда думать об удобствах. Пока ступайте к коменданту, он будет очень рад вашему прибытию. Он только что отправился в ту сторону лагеря; а тем временем устроим что нужно в вашем фургоне.

Напутствованный таким образом Джон отправился к коменданту, где и рассказал про свое путешествие, хоть и богатое приключениями, но не заключавшее особенно важных сведений, а полчаса спустя по возвращении с удовольствием заметил, что процесс приведения в порядок его вещей в полном разгаре. Но ему было особенно приятно то, что Джесс сумела изжарить на походной кухне бифштекс и ко времени прихода накрывала для него возле фургона маленький столик. Усевшись на походном стуле, он начал с аппетитом уничтожать импровизированный завтрак, между тем как Джесс ему прислуживала, а миссис Невилл без умолку болтала.

— А знаете, — говорила она. — Джесс мне только что рассказала о вашей помолвке с ее сестрой. Ну что ж, желаю вам счастья! Мужчина должен иметь жену в стране, подобной нашей. Здесь не Англия, где в пяти случаях из шести жениться — все равно что надеть себе петлю на шею. Женитьба здесь — экономия, а дети — благословение, как природа и разумела вначале, а не бремя, каким сделала их цивилизация. Господи, вот я заболталась! Неловко ведь говорить о детях, когда вы всего пару недель как помолвлены, но в конце концов они появятся. Бесси прехорошенькая девушка и очень добрая, впрочем, я мало ее знаю, хотя она далеко не так умна, как Джесс. Ах, да, кстати: так как вы собираетесь жениться на ее сестре, то вы вправе теперь принять на себя заботу о Джесс, и никто ничего плохого не скажет. Ах, если бы вы только знали, как тут любят сплетни. Хотя в настоящее время, пожалуй, никто о них и не думает. А вот идет мой муж, он поможет устроить в вашем фургоне помещение и для Джесс. Хорошо, что ваш фургон достаточных размеров. Нам очень тесно в нашей повозке, и по правде сказать, хоть Джейс премилая девушка, но я рада от нее избавиться. Но смотрите, вы непременно должны оба приходить к нам обедать.

Джесс слушала молча. Она понимала, что ей неудобно оставаться в прежней повозке, а кроме того, она уже ночевала в ней, и это было для нее более чем достаточно. Она попробовала было намекнуть на то, что намерена просить монахинь приютить ее на время, но встретила сильнейший отпор со стороны миссис Невилл.

— Монахинь? — переспросила она. — Это еще что за глупости, когда ваш свояк — ведь будет же он им, если только буры не покончат с нами со всеми, — находится здесь. Даже смешно говорить о каких-то монахинях. Пусть они лучше присматривают сами за собой.

Джон ничего не возражал и молча доедал бифштекс. Предложение ему явно понравилось.

Джон скоро освоился с лагерной жизнью в Претории. Хотя он числился пехотным армейским офицером в отставке, но тем не менее счел долгом предложить коменданту Претории свои услуги в качестве кавалериста и принять скромный чин сержанта в отряде волонтеров, известных под названием карабинеров Претории. Он оказался весьма деятельным сержантом, а потому военная служба отнимала много времени днем и даже ночью, особенно когда предстояло исполнить какое-либо поручение вне лагеря. Всякий раз по возвращении в фургон — он выговорил себе это право, чтобы иметь возможность защитить Джесс в случае какой-либо опасности, — он встречал с ее стороны радушный прием, причем делалось все возможное для его удобства. Мало-помалу они пришли к решению самим готовить пищу вместо того, чтобы разделять трапезу своих знакомых, и с этих пор постоянно завтракали и обедали у себя в палатке за импровизированным столом — в точности как парочка влюбленных. Подобное времяпрепровождение имело своего рода особую прелесть. Начать с того, что Джесс являлась самой подходящей собеседницей для такого человека, как Джон Нил. Никогда еще до тех пор не обращал он внимания на то, как смела и оригинальна была ее речь и каким остроумием искрились ее мысли. Она обладала неистощимым запасом веселости, и ее игривый юмор, столь же трудно поддающийся описанию, как игра шампанского в бокале, делал беседу с ней особенно приятной, тем более что из всех знакомых она удостаивала подобных разговоров его одного. Второе, что его поразило, — это замечательная перемена, произошедшая во внешности девушки. С каждым днем она все более и более хорошела. Когда Джон приехал в Преторию, она была бледна и худа, но и месяца не прошло с тех пор, а она стала положительно неузнаваема, поправившись и окрепнув. Цвет лица сделался более свежим, и время от времени на нем появлялся румянец, а глаза стали еще более глубокими и прекрасными.