— Кто бы мог подумать, что это та самая девушка! — заметила однажды миссис Невилл, держа Джесс за руки в то время, как та озабоченно следила за приготовлением жаркого. — Помилуйте, ведь она была всегда такая жалкая, а теперь стала прехорошенькая! И это при таких условиях, которые превратили меня в бродячую тень и едва не свели в могилу мою дочку!

— Я думаю, это следствие чистого воздуха, — отвечал Джон, не подозревая, что лекарство, приносившее столько пользы Джесс, заключалось в нем самом.

А между тем это было именно так. Конечно, сперва она боролась с собой, но затем ей пришла на ум мысль, почему бы в самом деле ей не наслаждаться его обществом, пока это еще возможно. Он стал на ее пути помимо ее воли. Она не имеет намерения отнимать его у сестры, а если бы и имела, то слишком честна, чтобы привести намерение в исполнение. Джон нисколько не виноват во всем происшедшем, для него она была только молодой женщиной, случайно оказавшейся сестрой его невесты, вот и все. Так отчего же ей не собирать те розы, которые достались на ее долю. Она забыла, что благоухание роз опасно: оно может взволновать кровь и вскружить голову. И тем не менее она все же предалась соблазну и впервые испытала близость истинного счастья. Удивительная вещь — любовь женщины! Она озаряет будничную жизнь и даже в рабстве находит для себя источник наслаждения. Только очень немногие женщины умеют любить так, как Джесс, большинство же если полюбят, то или тратят понапрасну сокровища своего сердца, или, что еще хуже, становятся причиной горя и стыда не только для себя, но и для других.

Уже более месяца длилась осада Претории, когда Джона вдруг осенила блестящая идея. На расстоянии четверти мили от лагеря находился маленький домик с железной крышей, подобно многим другим оставленный владельцами на произвол судьбы. Прогуливаясь вдоль аллеи, постепенно поднимавшейся в гору, Джон и Джесс однажды достигли домика и зашли, чтобы осмотреть его. Все помещение состояло из двух комнат — спальни и небольших размеров гостиной. Позади дома были устроены кухня и конюшня. Они вошли в комнаты и с любопытством стали глядеть на окружающую местность из окон. Прямо перед ними открывался чудный вид на долину, кончавшуюся рядом лесистых холмов. С правой стороны возвышалась гора, покрытая темной зеленью кустарников. Склоны холма, на котором расположился уединенный домик, представляли собой сплошные виноградники, в которых только что начинать созревать плоды. Виноградники окружали живые изгороди из роз. Возле дома также цвели розы, и некоторые из них отличались замечательной красотой. Прелестный это был уголок, а после шумного лагеря он показался им просто раем. Некоторое время они сидели молча, а потом заговорили о ферме, о старике Крофте и о Бесси.

— Как здесь хорошо, — воскликнула Джесс, закинув руки за голову и глядя на роскошный розовый куст, красовавшийся перед окнами.

— Да, — отвечал Джон, — знаете, какая мне пришла мысль? Хорошо бы нам обоим устроиться в этом домике. Понятно, спать мы будем в лагере, но зато можем здесь обедать и проводить свободное время, а кроме того, здесь и безопасно, потому что буры никогда не отважатся напасть на город.

Джесс подумала и вскоре решила, что и в самом деле эта мысль прекрасна, и уже на следующий день принялась за работу. Спустя некоторое время она сделала помещение настолько чистеньким и уютным, насколько это позволяли обстоятельства. И вот началось их хозяйство.

Между тем осада затянулась надолго. Вести извне перестали поступать, но это обстоятельство мало беспокоило жителей, ибо они были уверены, что генерал Колли спешит к ним на выручку, и даже держали пари относительно времени его прибытия. Время от времени делались вылазки, но так как они приносили мало пользы и в общем не были особенно удачными, то лучше всего о них умолчать. Само собой разумеется, что Джон принимал в них деятельное участие, и тогда для Джесс наступали минуты тяжелого испытания. Она жила в постоянном страхе, ей казалось, что вот-вот он окажется в числе убитых. Однако все обходилось благополучно до двенадцатого февраля, то есть дня, в который осажденные решили произвести нападение на местность, называемую «Крааль Красного дома».

Смешанный отряд пеших и конных выступил из Претории до рассвета. Джон также принял участие в экспедиции. Он был весьма удивлен, когда, подойдя к фургону, в котором спала Джесс, чтобы захватить кое-что с собой в дорогу, застал ее сидящей на ящике за импровизированным столом с чашкой кофе в руках, который она только что для него приготовила.

— Что это значит, Джесс? — строго спросил он. — Я вовсе не желаю, чтобы вы вставали по ночам для того, чтобы варить мне кофе.

— Я и не думала вставать, — отвечала она спокойно, — я просто еще не ложилась.

— Это еще хуже, — заметил он, но тем не менее с удовольствием выпил кофе. Она же продолжала сидеть, не спуская с него глаз.

— Накиньте платок и наденьте что-нибудь на голову, — обратился он к ней, — роса промочит вас насквозь. Смотрите, ваши волосы уже совсем влажные.

— Обещайте исполнить мою просьбу, Джон! — заговорила она. Теперь уже она называла его не иначе как просто Джон.

— Как вы похожи на всех женщин, — заметил он, улыбаясь, — просите обещать исполнить что-то и не говорите, что именно.

— Я желаю, чтобы вы мне обещали это ради Бесси, — отвечала она.

— Ну, в чем же дело?

— Не ездите нынче со всеми. Вы легко можете остаться, если только сами этого захотите!

Он расхохотался.

— Какая же вы глупенькая. Почему вы хотите, чтоб я остался?

— Не знаю. Но не смейтесь над тем, что я такая нервная… Я боюсь, что… что-нибудь с вами случится.

— Ну что же, — попробовал он ее успокоить, — всякая пуля куда-нибудь да попадет, этому уже нечем помочь.

— Вспомните Бесси, — промолвила она.

— Послушайте, Джесс, — произнес он недовольным голосом, — зачем вы стараетесь растравить мое сердце? Если мне суждено умереть — значит, так уж на роду написано, а потому нечего об этом и толковать. Прощайте, мне пора ехать.

— Вы правы, Джон, — отвечала она спокойно, — и мне было бы неприятно, если бы вы рассуждали иначе, но я не смогла удержаться, чтобы не высказать, что у меня лежит на сердце. До свидания, Джон. Господь да хранит вас! — С этими словами она протянула руку, которую он пожал и исчез.

— Положительно она меня смущает, — рассуждал он сам с собой, в то время как отряд двигался вперед по лугам, покрытым утренней росой. Видно, она чувствует, что я буду убит. Ну что ж, может быть! Хотелось бы мне знать, однако, как бы приняла это известие Бесси? Она, наверное, была бы страшно огорчена, но и утешилась бы вскоре. Но не думаю, чтобы Джесс утешилась так же скоро. Обе девушки так не похожи друг на друга.

После того он принялся размышлять о Бесси, о том, что она поделывает дома, а затем мысль его перенеслась к Джесс, и он начал раздумывать о том, какая она незаменимая подруга, до такой степени серьезная и внимательная, и втайне надеялся, что она будет жить с ними и после его свадьбы. Они и сами не подозревали, насколько стали необходимы друг другу. Положим, Джесс давно отвела ему местечко в своем сердце, но он все еще стоял на самой первой ступени и не сознавал, что большая часть его заветных дум посвящена черноокой девушке, под обаянием которой он находился. Он только чувствовал, что она умеет сделать приятным общение с ней. Когда он разговаривал с ней или же молча сидел возле, им овладевало душевное спокойствие, которого он никогда не ощущал в присутствии других женщин. Само собой разумеется, ощущение это приходило вследствие влечения более слабой натуры к более сильной, но кроме того, здесь крылось и нечто другое. Это нечто было отголоском высшей симпатии и полнейшего созвучия душ, служащего наиболее верным залогом истинных и совершеннейших форм любви. Когда эта гармония сопровождает любовь мужчины и женщины (что случается весьма редко, и это созвучие следует искать там, где нет места чувственности), то она возвышает человека над остальным миром. Ибо только в такой любви — будь она между матерью и сыном, или мужем и женой, или же у тех, которые, ища такой любви, не встречают взаимности, — кроется любовь бессмертная, бесконечная!