Чтобы добраться до города, нужно было несколько часов трястись в телеге. Поэт являлся в Псков по вызову губернатора барона Адеркаса, надзору которого он был поручен. Предание донесло стихи, которые Пушкин написал, остановившись на одной из ближайших к Пскову почтовых станций:

«Господин фон Адеркас,

Худо кормите вы нас,

Вы такой же ресторатор,

Как великий губернатор».

Конечно, поэт ездил в Псков не только по вызову губернатора, но и чтобы развеяться. Здесь у него были друзья – офицеры расквартированных в Пскове полков. Здесь жила Екатерина Ивановна Пущина – сестра лицейского друга поэта. Молодая женщина была замужем за генералом Набоковым, командовавшим стоявшей в Пскове дивизией. Порой Пушкин, приезжая в Псков, останавливался в доме штабс-ротмистра, помещика Гавриила Петровича Назимова. Здесь собиралось местное общество – офицеры Яхонтов, Великопольский, Цицианов и другие – посвящая досуги беседам, игре в штосс, стихам.

Штабс-капитан Иван Ермолаевич Великопольский, автор нескольких сатирических и лирических сочинений, сочувствовал Пушкину: сам он оказался на Псковщине после волнений в Семеновском полку, в котором служил. Солдаты тогда возмутились против бесчеловечного обращения, и полк был расформирован.

Оба – и Пушкин, и Великопольский – были заядлые, но невезучие картежники. Состояние обоих было расстроено – из-за карт. Случилось так, что однажды Пушкину повезло, и он выиграл 500 рублей, которых у Великопольского в наличии не было. Пушкин обратился к проигравшему с письмом, начинавшемся стихами: «С тобой мне вновь считаться довелось, / Певец любви то резвый, то унылый! / Играешь ты на лире очень мило, / Играешь ты довольно плохо в штосс…», а оканчивалось письмецо просьбой передать пятьсот рублей Назимову, которому Пушкин был должен.

Великопольский деньги достал, но ответил тоже в стихах. Так началась забавная поэтическая дуэль двух картежников, один из которых был поэтом великим, а другой – второсортным. Однако дуэль эта продолжалась несколько лет даже после того, как Пушкин покинул Псков: Великопольский, высмеивая страсть Пушкина к картам, написал сатиру «К Эрасту (Сатира на игроков)» и напечатал ее в Москве в 1828 году. Герой сатиры, проигравший в штосс не только свои, но и казенные деньги, был в некотором роде списан с Пушкина. Потом Великопольскому стало известно об одном скандальном происшествии: когда однажды Пушкин проиграл все бывшие у него деньги, поэт предложил, в виде ставки, только что оконченную им пятую главу «Онегина». Ставка была принята, так как рукопись эта представляла собою тоже деньги, и очень большие – и Пушкин снова проиграл. Следующей ставкой была пара пистолетов, но здесь счастье перешло на сторону поэта: он отыграл и пистолеты, и рукопись, и еще выиграл тысячи полторы.

Великопольский съязвил по этому поводу. Пушкин не остался в долгу и ответил эпиграммами:

«Поэт-игрок, о Беверлей-Гораций,

Проигрывал ты кучки ассигнаций,

И серебро, наследие отцов,

И лошадей, и даже кучеров —

И с радостью на карту б, на злодейку,

Поставил бы тетрадь своих стихов,

Когда б твой стих ходил хотя в копейку.»

Мы не можем знать, обиделся ли Великопольский на Пушкина или нет, но он был одним их тех, кто искренне оплакал безвременную гибель поэта.

«Михайловское душно для меня»

В Михайловском Пушкин тосковал отчаянно! Современный психолог усмотрел бы в его поведении признаки глубокой депрессии: прежде франтоватый Пушкин стал одеваться небрежно, заботясь преимущественно только о красоте длинных своих ногтей. Именно в Михайловском Пушкин, ленясь бриться, отпустил свои знаменитые бакенбарды, которые хорошо заметны на всех его поздних портретах. Во всех его письмах – Плетневу, Вяземскому, Жуковскому – встречаются слова: грусть, тоска… «У нас осень, дождик шумит, ветер шумит, лес шумит – шумно, а скучно»[65], «Мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство» [66]; «Отче! Не брани и не сердись, когда я бешусь; подумай о моем положении; вовсе не завидное, как ни толкуют. Хоть кого с ума сведет» [67].

Уже вскоре по приезде в деревню Пушкин пытался организовать побег, дав наставление своему брату Льву Сергеевичу подготовить все необходимое. Но вмешались родители и пресекли общение между братьями. Побег не состоялся.

Не прошло и полугода, как Пушкин увлекся новым планом бегства – через Дерптский университет под видом пациента.

Дело состояло в том, чтоб уговорить известного хирурга Мойера походатайствовать об отправке Пушкина в Дерпт как больного, нуждающегося в операции. Свидетельство о болезни поэту выдал инспектор псковской врачебной управы Всеволодов.

Однако Жуковский, узнавший о мнимой болезни Пушкина, принял все всерьез и очень встревожился. «Правда ли, что у тебя в ноге есть что-то похожее на аневризм? – спрашивал он. – Напиши ко мне немедленно о своем аневризме» [68]. И добрый Жуковский обратился к Мойеру с просьбой самому приехать в Псков и осмотреть больного, а если требуется, то и сделать операцию. Мойер согласился! Он даже получил разрешение начальства и уже собирался в дорогу.

Когда Пушкин узнал о таком обороте дела, он ужаснулся и отправил Мойеру письмо: «…умоляю Вас, ради бога не приезжайте и не беспокойтесь обо мне. Операция, требуемая аневризмом, слишком маловажна, чтобы отвлечь человека знаменитого от его занятий и местопребывания. Благодеяние Ваше было бы мучительно для моей совести. Я не должен и не могу согласиться принять его…»[69]

С трудом Пушкину удалось отклонить заботливое попечительство друзей и родных. Мойер в Псков не приехал. Но и план побега за границу через Дерпт осуществить не удалось.

Пушкин был в отчаянии. Известно, что, когда сосед его и друг, студент Алексей Николаевич Вульф, собирался за границу, поэт даже подумывал сопроводить его под видом слуги. Но приметная внешность Пушкина давала мало надежды, что этот замысел осуществится.

Творчество

Однако постепенно Пушкину удалось справиться со снедавшей его тоской. Вопреки опасениям друзей, уединение в деревне не стало губительным для поэта. Он много читал, размышлял, писал стихи. Ему приходили письма от друзей, старавшихся его подбодрить: писали Жуковский, Вяземский. Кондратий Рылеев внушал ему: «…Не ленись: ты около Пскова: там задушены последние вспышки русской свободы; настоящий край вдохновения – и неужели Пушкин оставит эту землю без поэмы».

Именно в Михайловском был задуман и написан «Борис Годунов». Прогулки по средневековому Пскову помогли Пушкину в работе над трагедией.

Утро Пушкин посвящал литературным занятиям, и утро это было долгим: осенью он мог не покидать постели и не одеваться вовсе до обеда. Но именно в это утреннее