Он вышел со стороны Дергачей, поэтому его приняли за своего, и неспеша, вразвалочку, направился к машинам прямо по улице. Уходивший в дом вернулся, и приехавшие стали выгружать тубы, в которых транспортируют «джавелины»[54] и «энлау»[55]. Он шел, насвистывая мотивчик и зажав в руке эргэдэшку[56]. Конечно, наглость, даже высшей степени наглость и вызов, но в этом весь сержант. Оторва по жизни, непричёсанный и незанузданный в армейскую упряжь даже уставами и командирами.

Один из приехавших поднял голову, внимательно посмотрел на приближающегося незнакомца, прищурился и окликнул. Оставалось с полсотни шагов. Сержант ускорил шаг, сокращая дистанцию, улыбнулся, махнул в приветствии левой рукой, а правой метнул гранату под ноги крутившихся около крузака нациков. Ещё не осела поднятая взрывом земля, как он всадил короткую очередь прямо через заднее стекло в водителя и тут же метнул вторую эргэдэшку в кузов пикапа. Двенадцать секунд, два внедорожника, пятеро покрошенных в хлам наследников Бандеры и еще трое годных к транспортировке «языков», разнесенные в куски ПТРК и ПТУРы и ещё четыре целёхоньких.

Всё бы хорошо, если бы не выброшенная взрывом ракета для «фагота»[57] в контейнере. Эта железяка долбанула по голове сержанта, отчего земля качнулась и в глазах померкло. Как потом сказали врачи — закрытая черепно-мозговая травма средней тяжести. С черепной травмой Саша согласился, но чтобы мозговая — это слишком! Ну откуда у этого отморозка мозги?

Конечно, была бы каска — всё обошлось, но разведка ни броников, ни касок не носит.

В госпитале заместителю командира взвода разведки сержанту В. вручили Георгиевский крест за доставленных «языков». Саша получил от комбрига выволочку за разорванные на ноге связки — не умеешь прыгать с брони — тренируйся. В госпиталь он не пошёл и ещё месяц шкандыбал со сломанной ногой, вызывая неприязнь начштаба за свой нестроевой шаг.

5

Десятого мая с Виктором Васильевичем Федотовым искали его сына. У Вити Носова переживания были на лице, а отец сдерживался, только курил всё чаще и чаще. Саша должен был выйти ещё утром, ждали весь день, искали, но безуспешно: колонну накрыли РСЗО и арта, потом добивали из засады.

Ох уж эти колонны! Такое ощущение, что не все генералы Российской армии знают то, что знали сержанты Советской. Азбука: как минимум дозорное отделение, головной дозор, боевые походные заставы, боковое охранение, замыкание, тыльная походная застава.

Сына ждали сутки: среди «двухсотых» и «трёхсотых» его не было, как не было и среди живых. Оставался плен, но эту мысль отец не допускал: сын разведчик, в плен не сдастся.

Он действительно вышел через сутки и вывел своих ребят, по пути захватив наёмника. ДРГ устроила им засаду, да самих накрыли: граната, пару очередей, и диверсионная группа строем отправилась в заоблачные выси. Остались лежать двое: наёмники, американцы, оба с украинскими корнями. Один вжался в землю, закрыв голову руками и сбросив броник. Рядом лежали автомат, «глок»[58], гранаты. Лежал и орал, что свой, что его не надо убивать, ещё что-то про Женевскую конвенцию.

Второй пиндос страдал рядом: здоровый бугай, откормленный, тяжелый. Прошитый очередью, он не мог сам идти, плакал и просил оставить в живых: дома двое деток ждут. Не дождутся. У Сани вес шестьдесят кило с берцами и железом, такого борова тащить — себе дороже. Да и никто не звал его на нашу землю, но раз сам пришёл — оставайся. Навечно. Война жестока.

Укроамериканца доставили и передали по принадлежности — повезло, веса был транспортируемого. А сын Федотова получил очередной втык за то, что всю ночь «болтался чёрт знает где сам, да ещё бойцов таскал за собою». Извинился, сослался на плохое знание местности. Обещал исправиться.

Объяснения комбрига удовлетворили.

6

Виктор Васильевич — старый вояка, десантник, полковник, наш земляк из Курска, три войны размотал. Ранения, контузии, чуток пенсии, но на жизнь хватает. Скромную, конечно, жизнь, но достойную, а иная у него и быть не может. Сидел бы дома и дальше, да сын воюет, кровиночка, не приведи Господи, если что случится — не простит себе, что дома отсиживался. Пошёл в военкомат, убедил, что сгодится, вот и оказался на Донбассе. Сначала рядовым бойцом был, но недолго — назначили начальником разведки подразделения. Но это так, прелюдия. Очень уж досаждал бравым воинам Одина, вот они и устроили на него охоту.

В тот день он «щупал» дорогу, по которой назавтра должны были двигаться машины гумпомощи. В «уазике», кроме него и водителя, командир уговорил взять в «личку»[59] бойца из комендантской роты. Дорога пустынная, степными ветрами продуваемая, да и места неприветливые, балочные до байрачные[60]. Около старого химсклада ближе к придорожным кустам сидел солдат с перемотанной рукой, нянча её как дитя грудное. Когда подъехали ближе, раненый встал и двинулся наперерез, призывно махнув здоровой рукой. Справа-слева кусты придорожные, ворота химсклада распахнуты — роту спрятать можно, не то что ДРГ, дорога круто заворачивала, так что невольно скорость водители гасили. Короче, место для засады идеальное.

Васильевичу не глянулся ни раненый укровоин — слишком уж нарочито выставлял обмотанную бинтами руку, ни сами бинты — белизна первозданная, но перевязка небрежная, наспех, ни само место, поэтому палец автоматически снял предохранитель и лёг на спуск.

Всё произошло мгновенно. Двоих выскочивших из склада укров Васильевич срезал короткой очередью, вываливаясь из машины. Третий, тот самый, с перемотанной рукой, убегал, рисуя петли. Догонять его начразведки не стал: кто знает, сколько их притаилось окрест. Запрыгнув обратно в «уазик», крикнул водителю: «Гони!», посылая для верности еще одну очередь в придорожные кусты.

Развернувшись, ходко маханули вёрст пяток назад и стали дожидаться вызванную подмогу. Приехавшие бойцы прочесали окрестности, подобрали убитого, пошли было по следам крови другого, но вечерело, поползли тени длинными языками, и они вернулись. Третий, тот, что изображал раненого, тоже ушёл — повезло так повезло.

Бойца из охраны Васильевич заменил — хороший малый, только реакция нулевая. А вот у него отменная — иначе счёт был совсем иным.

Утром следующего дня Васильевич лично сопровождал нашу машину с гуманитаркой. О случившемся накануне узнали только по возвращении на базу, когда планировали следующую поездку. Самый что ни на есть активист вдруг сник, узнав об организованной засаде, и замолчал, а наутро «выпал в осадок» — дела срочные оказались в Белгороде.

7

Военкоры о них не рассказывают, молчат и «говорящие головы» минобороны. Они всегда в тени, хотя