Темнело. Наверху холма сквозь кроны деревьев виднелись огни института. Они взяли кусачки и отправились в жилую часть здания, где жили многие работники, но прошли мимо нее, в лес, окружающий институт. Оба выросли в дикой местности и не боялись леса. Они быстро продвигались по тропинке — казалось, что ноги сами знают о том, что она там, прошли мимо главных институтских зданий дальше, впереди, на расстоянии нескольких ярдов, горели огни обособленной группы строений. Оттуда раздавалось повизгивание, призывы, крики. Это страшное место — Тереза его узнала, а Альфредо прошептал:

— Мне туда не хочется.

Где Бен? Они стояли на краю леса, глядя на разбросанные здания, не зная, куда идти. Потом Тереза его услышала — тихий прерывающийся грохот, «бум-бум-бум», и снова грохот.

— Он там, — сказала она, — там, — и побежала через пыльную площадку к зданию. Они бежали, звуки становились громче, это грохочущее бумканье. Теперь уже стемнело. Передняя часть здания светилась, и они прокрались к задней стороне, увидели там окна. Они были открыты. Из здания шел неприятный запах. Сначала Альфредо перелез через подоконник, а за ним Тереза. На потолке горела слабая лампочка. В рядах клеток сидели обезьяны, большие и маленькие, клетки были расположены так, что экскременты из верхних клеток падали на животных, находящихся под ними. Куча кроликов с держателями на шее, в глаза им капали препараты. Огромная дворняга, которую разрезали от плеча до бедра, а потом неаккуратно зашили, лежала на грязной соломе и скулила, у нее сзади все было забито экскрементами. (Эту собаку разрезали полгода назад, время от времени рану распарывали, чтобы посмотреть, как работают органы, давали ей различные препараты и зашивали снова, как мешок из дерюги. Края раны частично зажили, покрылись корочкой, и через них были видны пульсирующие органы.)Обезьяны протягивали руки из клеток, их человеческие глаза молили о помощи. Тереза ничего этого не замечала. Она смотрела на Бена, который сидел на коленях в своей клетке и бился головой о проволочную сетку. Его не накачали наркотиками: профессор не хотел, чтобы на него что-то повлияло. Бена раздели, а ведь он ходил одетым с самого рождения. В углу клетки лежала куча дерьма.

— Сигнализация, — сказала Тереза Альфредо, который начал искать провод; услышав ее голос, Бен сел и завыл, подняв к ней лицо.

— Сиди тихо, Бен, — прошептала Тереза. — Мы заберем тебя. — Его глаза: что с ними? При слабом свете они походили на темные дыры, застланные ужасом и горем. — Бен, Бен, потише, надо сидеть тихо. — Он затих, но его дыхание было громким, словно стон. Альфредо нашел провод от сигнализации и перерезал его. Потом его вырвало — от запаха, к тому же там было слишком душно.

Альфредо начал вырезать большую дырку в проволочной клетке Бена — это была клетка для сильного животного. Тереза смотрела на клетку, в которой, растянувшись, лежала белая кошка, кошка-мать. К ее голове были подсоединены провода от прибора, прикрепленного к проволочной стенке клетки. Четыре котенка сосали молоко: каждый с проводами на голове. Кошка посмотрела на Терезу, и этот обвиняющий взгляд заставил девушку закрыть глаза руками. В клетке Бена прорезали большую дыру.

— Тихо, Бен, тихо, — прошептала Тереза и обняла его. Он был грязен, дрожал, несчастное беспомощное сломленное создание; Бен удивил своих спасателей — он выпрыгнул из объятий Терезы, вылез из окна и скрылся в темноте. Он бежал к лесу, а Тереза и Альфредо побежали за ним. — Остановись, Бен! Там люди, не убегай, иди сюда! — Они с Альфредо осторожно двигались под деревьями и ничего не слышали. Но знали, что Бен там. — Бен, я сяду здесь. Альфредо тоже. Он друг. Иди ко мне. Мы отвезем тебя домой к Альфредо, а потом уедем.

Молчание. Еле заметные лесные звуки. Сзади, в том здании, откуда они убежали, завыли обезьяны — душераздирающий звук из маленького ада, которых становится все больше и больше, везде, где люди строят цивилизацию.

— Бен, Бен, иди ко мне, Бен.

Они поняли по запаху, что он приближается.

— Вы отведете меня к таким, как я? — услышали они.

— Да, Бен, отведем, — сказала Тереза, заразившаяся его отчаянием.

Он сидел рядом с ними, сгорбившись, дрожа.

— Теперь пойдем, тихонько, Бен, тихонько. Ни звука, Бен.

Идти по лесу было хорошо, они были надежно спрятаны, но предстояло перейти через голый пустынный участок — риск, что их увидят. К счастью, почти все институтские находились в помещении, ужинали. Слышались звуки телевизора, радио, голоса. Альфредо сказал:

— А теперь бежим.

И Тереза:

— Беги быстро, Бен.

Они втроем побежали через темноту, прорезанную светом из домов, в комнату к Альфредо.

Тереза затолкала Бена в душ, вымыла его, она лила на него воду, пока стекающая вода не стала прозрачной, вытащила его, вытерла, надела чистую одежду, которую принесла с собой. Альфредо разыскал для него апельсиновый сок и фрукты. Бен хотел пить, а есть не хотел. Он умоляюще смотрел на Терезу: глаза как у тех обезьян, подумала она, хотя тогда она их не разглядывала.

— Почему им позволяют это делать? — спросила она у Альфредо.

Он был молчалив и мрачен — она видела, что ему стыдно.

— Это наука.

Бен перестал дрожать, но ему было трудно на них смотреть; он сидел на стуле, сгорбившись, руки, сжатые в кулаки, свисали по бокам, голова выдавалась вперед, в глазах все еще отражался болезненный страх.

— Мы отвезем тебя в Рио, — сообщила Тереза, — а завтра полетим на самолете.

— К моим людям?

— Да, — беспомощно сказала Тереза — она даже не осмелилась посмотреть на Альфредо. Что им делать?

Около полуночи, когда в домах институтских рабочих выключили свет и прекратилось всякое движение, они прокрались наружу, прислушиваясь к лаю собаки, и встретились с Антонио, который ждал их в машине. Вчетвером поехали в город. Поздно ночью добрались до квартиры. Поперек двери были прибиты дощечки — наверное, это сделал швейцар.

Они велели Бену лечь в кровать и постараться уснуть. Ему нечего бояться. А в это время Альфредо, Тереза и Антонио совещались. Антонио тоже раньше работал в шахтах. Он показал свое удостоверение личности, положил его на стол и спросил у Альфредо:

— С твоим все в порядке?

Альфредо достал свое удостоверение из кармана и положил рядом с удостоверением Антонио. Тереза поняла, что раньше у них были какие-то проблемы, но теперь все нормально. Они посмотрели на нее, и девушка достала свое удостоверение из сумочки, теперь три документа лежали рядом. Она вспомнила о паспорте Алекса и сочла эти три карточки из дешевой бумаги — удостоверения личности — унизительными.

— Я хочу когда-нибудь обзавестись настоящим паспортом, — объявила она Альфредо. Антонио удивленно рассмеялся, но Альфредо, засмеявшись было, остановился, поняв по лицу Терезы, что дня нее это важно. — Я хочу паспорт, похожий на маленькую книжечку, как у иностранцев — как у американцев. — Альфредо кивнул и подождал продолжения. Тереза с презрением указала на удостоверение: — Этого недостаточно, — сказала она. Альфредо поразмыслил над ее словами, а потом сказал: