пришлось идти заниматься долбаными танцами. Вести занятия взялась одна из прадедовых внучек, наша тётка. Если бы не знал, никогда не поверил бы в её родственную связь с остальным семейством. Все представительницы рода были стройными и очень миловидными женщинами. Эта же была невысокого роста, вся какая-то круглая, а когда двигалась, то напоминала шарик на пружинках. Очень энергичная, жизнерадостная и болтливая оказалась особа. На первый, взгляд ничего необычного. Таких женщин тысячи в стране. Но все менялось, когда она начинала танцевать. Понимаю, что звучит странно. Шарик на пружинках и танцы как-бы несовместимы, но не в данном случае. У неё получалось это делать красиво, и даже завораживающе. Глядя на неё танцующую, не замечаешь её полноту и нескладность. Мастер своего дела, по-другому и не скажешь.

Она взялась за дело с таким рвением, и так интересно все рассказывала и показывала, что мы с братом реально забыли об усталости и даже увлеклись этим делом. Тётку звали Глафирой, но она сразу же попросила называть её тетей Глашей. Этим и подкупила. По крайней мере, брата точно. Да и меня во время занятия тоже. Трудно сопротивляться человеку, увлечённому любимым делом. Особенно, если ему богом дано искусство передавать свои знания и умения другим людям. После её занятий мы с братом поневоле ушли к себе в комнату и устроили подобие сиесты. Очень уж вымотались, даже поспали пару часов.

Может, я отдохнул бы и дольше. Но меня разбудили и попросили пройти в кабинет к прадеду.

По-быстрому сполоснул лицо, чтобы немного взбодриться и, не задерживаясь, добежал в означенное место. В кабинете, помимо прадеда, находился незнакомый мне человек в жандармском мундире, которого дед представил Иваном Иванович Шаповаловым. Я поздоровался с ним и вопросительно посмотрел на прадеда. Тот на мой взгляд не отреагировал никак. Зато, заговорил жандарм:

— Почему ты решил, что похищение организовал кто-то другой, а не старший брат?

Ни фига себе вопросики мне задают.

— С чего вы взяли, что я так решил? Я просто высказал сомнение в том, что это сделал он. Слишком уж все указывает на него. Просто так сильно указывает, что вызывает сомнение. Не настолько он недалекий человек, чтобы действовать так просто и наглядно. Хотя, я же не следователь какой-нибудь. Как это должно быть, сказать не могу. Высказываю свое мнение, только исходя из размышлений на эту тему. И ещё. Я, наверное, последний человек, который стал бы защищать этого мерзавца.

Высказывая все это, я внимательно отслеживал реакцию на мои слова. А в голове крутилась одна мысль:

— Причём здесь жандарм? Если подобные преступления расследуются полицией.

Жандарм очень внимательно выслушал и задал очередной вопрос:

— Кто тебя научил проводить допрос подобным образом?

— Никто не учил, очень уж злой тогда был и действовал, больше полагаясь на инстинкты. — Ответил я, не задумываясь, и добавил:

— А что кто-то из похитителей претензии имеет?

Тот ухмыльнулся и сказал:

— Нет, они похоже совсем не желают очередной встречи и почему-то начинают сильно бояться даже при одном упоминании твоего имени. Странно, не находишь?

Тут уже я ухмыльнулся и нагло ответил:

— Ничего странного. Скорее всего, они раскаялись. Им стыдно за содеянное, вот и волнуются.

Неожиданно жандарм заржал. Немного просмеявшись, произнес:

— Извините, очень уж забавно прозвучало. Раскаялись и им стыдно. Ладно, не нужно ершиться. Я, в данном случае, целиком на вашей стороне. Мне поручено заняться этим делом, поэтому и задаю вопросы.

Дальше жандарм долго расспрашивал меня о нашей жизни в деревне и взаимоотношениях со старшим братцем, непосредственно о погоне. Интересовало его буквально все и в малейших подробностях. Слушая мой рассказ, иногда по нескольку раз переспрашивал об одних и тех же событиях, строя свои вопросы каждый раз по-разному. К концу беседы я сделал для себя однозначный вывод. Очень матёрый попался сотрудник. Этот может и докопается до истины. Наверное, поэтому не удержался:

— А почему именно жандармское управление занялось этим делом? Ведь это же обязанность полицейских. Или я чего-то не понимаю?

Тот как-то странно посмотрел на прадеда и после небольшой паузы ответил:

— Все правильно, зачастую в таких делах должна разбираться полиция, но, в некоторых случаях, мы берём это в свои руки. Почему так происходит, думаю, тебе лучше прадед объяснит.

Сказав это, он начал с нами прощаться, сославшись на недостаток времени.

После того, как жандарм покинул кабинет, прадед, не дожидаясь от меня вопросов, начал рассказывать:

— Во время последней войны, когда в Крыму начались перебои со снабжением, мне повезло оказаться в нужное время и в нужном месте. Я сильно рискнул и победил. В то время я хоть и был не бедным, но таких капиталов и возможностей, как сейчас, не имел.

Вложив все свои средства и добавив к ним почти такое же количество заемных, я приобрёл необходимые для снабжения армии товары. На свой страх и риск отправил их сражающейся армии. Я не старался на этом заработать и даже был готов к тому, что какие-то деньги потеряю. Патриотизм одолел. Что там говорить? В Крым я отправился вместе с первым обозом и на свое счастье в ставке, куда мы прибыли после тяжелого пути, впервые встретился со знакомым тебе, великим князем. Он как раз разбирался, из-за чего начались перебои в снабжении.

Случилось это при интересных обстоятельствах. У меня как раз один из тех купцов, кто должен был организовывать в армию поставки, пытался перекупить привезенный мной провиант, чтобы перепродать его знакомым интендантам. Ничего, по сути не делая, заработать хорошие деньги. Человек, разговаривавший со мной, имел немалый вес в обществе и даже дошёл до того, что начал угрожать, обещая организовать бойкот со стороны армейских чинов. По его словам, за мой товар мне не заплатят и копейки. Речи о том, чтобы заработать, вообще не идёт.

Кто бы знал, как я тогда разозлился. Идёт война, народ старается делать все, чтобы облегчить участь сражающихся, а эта гнида вместо того, чтобы помочь, угрожает. Да ещё и по себе меня судит. Дескать, я здесь ради заработка. Я не сдержался и послал его, как ты говоришь, далеко и надолго. При этом высказал ему все, что я о нем и о таких, как он, думаю. А напоследок объявил ему, что я лучше сам поеду по воюющим частям и раздам привезенное бесплатно, чем буду иметь с ним какие-либо дела.

Получилось так, что разговаривали мы на улице возле стены какого-то строения и не могли