– Не против, – порадовал он. Начало былообнадеживающим.

– Прошу вас, – резвилась я, весело забегаявперед, – моя машина на стоянке, это в трех шагах от двери.

Он хотел мне что-то ответить, но в последний моментсдержался и только нахмурился, демонстрируя свое недовольство. Мы добрались домашины, и я с улыбкой спросила:

– Где вы предпочитаете ездить, впереди или сзади?

Он распахнул дверь и плюхнулся на переднее сиденье, а язавела мотор, и мы тронулись в направлении моего дома. По дороге Саша непроронил ни слова, лишь изредка кивал, например, когда я сообщила, где он будетжить, и поинтересовалась, нужна ли ему машина.

Отставной генерал стоял на балконе.

– Добрый день, – крикнул он.

Я помахала ему рукой, мы въехали в гараж, Лукьянов покинулмашину и без любопытства огляделся.

– Прошу вас, сюда, по лестнице и направо. Я шлавпереди, полуобернувшись к своему гостю и ласково улыбаясь, при этом незабывала отчаянно вилять бедрами. Гость на это никак не реагировал, должнобыть, у него плохое зрение, а может, он “голубой”? Сейчас это модно.

– Вот здесь вам будет удобно, – указав на кресло,сказала я. – Чай, кофе? Может быть, коньяк?

– Перебьюсь, – отмахнулся он, – давай о деле.

– Если не возражаете, я сделаю два звонка.

– Не возражаю, только звони при мне.

– Вы имеете в виду… – Я едва не зарыдала, так больноменя ранило чужое недоверие. – Уверяю вас, Александр Васильевич, я… – Онсхватил меня за руку, выражение его лица не изменилось, но мои пальцы онстиснул так, что я поморщилась.

– Я тебе говорил: кончай кривляться. “Это ужекое-что”, – решила я, выдернула руку, потрясла ею немного и сказала:

– У меня приказ всячески помогать и содействовать, ядолжна быть вежливой и проявлять заботу.

– В твоей заботе я не нуждаюсь.

– Квартиру сами найдете?

– Чего ты добиваешься? – спросил он. – Хочешьвывести меня из терпения?

– Конечно, – кивнула я. – Может, тогдаудастся узнать, в каком месте я тебе перешла дорогу?

– Что за чушь? – поднял он брови, но черезнекоторое время отвел глаза, как видно, не желая лицезреть мою физиономию.

– Нет, в самом деле, может, объяснишь, с какой статичеловек, с которым я впервые встречаюсь в кабинете своего шефа, одаривает менявзглядом, который можно классифицировать как лютую ненависть? Поневолезадумаешься и начнешь кривляться.

– Ты спятила, – сказал он и даже засмеялся, но самсебе не верил, а я ему тем более. – Лично против тебя я ничего не имею.Пока, – заявил он, криво усмехаясь. – И давай закончим на этом. Я снетерпением жду твоего рассказа.

– Ну так как насчет коньяка? Он взглянул на часы.

– В это время? Тебе не говорили, что ты много пьешь?

– Только об этом и слышу. Так что не утруждай себя.Если коньяк тебе без надобности, обойдусь и я. Но сначала мне надопозвонить. – Я с улыбкой придвинула телефон и набрала номер Марка. –Ну что, кудесник, есть новости?

– Тебе какие сначала, хорошие или плохие?

– Можно все подряд.

– Тогда слушай. Таксистов нашел, оба Черника отличнозапомнили, потому что тот здорово нервничал. Время приезда и отъезда он указалправильно, а вот об одной детали забыл: когда парень возвращался от дома Аллы,его пиджак был в крови. Он объяснил, что порезал руку, она была замотананосовым платком, Черник выглядел полным психом, таксист не чаял избавиться отнего. Еще подумал: не иначе мужик жену пришил.

– Таксист разговаривал только с тобой? Менты на негоеще не вышли?

– Пока нет. Скажи словечко, и не выйдут.

– Спятил.

– Ну как хочешь, я просто хотел сделать тебе приятное.Запись разговоров у меня, можешь послушать. Привезти?

– Привези. Что еще?

– Губарев в ночь убийства Аллы домой вернулся поздно,был у своего отца якобы с девяти вечера. Но это проверить трудно, ведет себякак обычно, ничего интересного, ребята его пасут.

Я буркнула “пока” и отключилась, затем опять позвонила идоговорилась насчет пристанища для нашего дорогого гостя.

– Теперь можно и поговорить, – вздохнула я.

– Только очень подробно, – не преминул заметитьЛукьянов, и я продемонстрировала высший класс, поведала все четко, не упустивни одной детали, и умудрилась уложиться в рекордно короткое время. Однакоответную любовь я ждала напрасно. Саша выслушал, кивнул, задал несколькоуточняющих вопросов.

На мою старательность он вроде не обратил внимания, но моимличным мнением поинтересовался:

– Что думаешь? Конкуренты?

– У меня нет личного мнения, я за деньги работаю.

На его физиономии появилась ухмылка.

– Мне говорили, что ты время от времени пытаешьсяострить. Может, тебе отказаться от этого, выходит паршиво.

– От дурных привычек трудно избавиться.

– Ну так что ты думаешь? – снизошел он до того,что повторил вопрос.

– Ничего, – покачала я головой, – то есть ещевчера я что-то думала, а теперь мне это на фиг не надо, раз командир у нас ты,вот и напрягай мозги на здоровье, а мое дело холопское: принести, подать…

– Говорят, ты его любовница? – посверлив менявзглядом, спросил он.

– Чья? – проявила я живой интерес.

– Так вот, – совершенно не обращая на этовнимания, продолжил он, – мне это по барабану. Если выяснится, что тыработаешь на другого дядю или, к примеру, на себя, башка слетит – оглянуться неуспеешь.

– Спасибо, что предупредил.

– Пожалуйста. Правила простые: темнишь, значит, на дядюработаешь, у меня нет желания застревать здесь надолго. Так что в общихинтересах… Есть что добавить?

– К вышеизложенному? Нет.

В этот момент Лукьянов чуть приподнялся, точнее будетсказать, выпрямился в кресле, а я, сообразив, в чем дело, позвала:

– Эй, вдохновенный кудесник, полегче, у нас гость, ивроде нервный.

Марк вынырнул из-за моего кресла и выдал свою короннуюулыбку.