Со своей стороны я, выполняя повеления Его Императорского Величества, Августейшего Брата моего, считаю долгом объявить вам, румыны, что проход через вашу страну наших войск и временное в ней пребывание их ни в коем случае не должно тревожить вас и что мы смотрим на правительство ваше как на дружественное нам.

Приглашая вас поэтому к продолжению мирных занятий ваших и к оказанию содействия нашей армии, в удовлетворении её нужд и потребностей, я вместе с тем распорядился, чтобы за все сделанные для неё вами поставки уплачивались без замедления деньги сполна из казначейства армии.

Вам известно, что армия Его Величества отличается строгою дисциплиною. Я уверен, что она поддержит честь свою среди вас. Войска наши не нарушат вашего спокойствия и соблюдут должное уважение к законам, к личности и к собственности мирных граждан.

Румыны!

Предки наши проливали свою кровь за освобождение ваших предков. Мы считаем себя вправе рассчитывать ныне на ваше содействие войску, проходящему через вашу страну, чтобы подать руку помощи угнетённым христианам Балканского полуострова, бедствия которых вызвали сочувствие не только России, но и всей Европы.

Николай.

12 апреля 1877 г.

Бухарест».

Русская армия авангардными полками занимала бессарабский и валашский берега Дуная. На реке господствовала турецкая броненосная флотилия, предпочитая держаться подальше от левого берега. Там возводились береговые батареи, с которых и прозвучали первые залпы в новой Русско-турецкой войне. Исполнялся приказ великого князя Николая Николаевича-Старшего:

— Турецкие броненосцы из дунайского устья в реку, в местах наших переправ не пускать любой ценой...

Часть вторая ДУНАЙ. ПЛЕВНА. БАЛКАНЫ

омандующий русской армией поторапливал корпуса и дивизии с выходом в назначенные места к Дунаю. Ему не сиделось в бухарестской штаб-квартире. Николай Николаевич посетил в сопровождении нескольких адъютантов и небольших казачьего и румынского конвоев Рени, Галац и позиции береговых батарей.

В Браилове великий князь на площади перед железнодорожным вокзалом сделал смотр 125-му пехотному Курскому полку. В это время к берегу подошёл турецкий монитор, который обстрелял город. Один из снарядов — стальной цилиндр длиной около аршина — упал, подняв тучу пыли, в двадцати саженях от вокзала и не разорвался.

Николай Николаевич осмотрел неразорвавшийся вражеский снаряд:

— Турки таких делать не умеют, поэтому определённо — германская поставка.

— Прикажите вывезти снаряд за город и подорвать в каком-нибудь овраге? Или в реку бросить? Калибр-то не наш.

— Не надо уничтожать первый трофей Дунайской армии. Возьмём с собой в Бухарест и сделаем из него украшение моей штаб-квартиры...

Стальной снаряд с бережением (его везли на кипе сена) доставили в румынскую столицу, во дворец, где разместился великий князь. Там снаряд простоял «в парадном строю» в прихожей, у лестницы всю войну. Николай Николаевич любил показывать его иностранным гостям и корреспондентам-газетчикам. При этом, как бы между прочим, говорил:

— Разорвись он тогда у галацкого вокзала, и был бы в моей армии, возможно, иной командующий...

В другой раз великий князь со своим адъютантом Дмитрием Скалоном попал под артиллерийский обстрел при посещении города Мачина. Командующий прибыл на батарею, которая прикрывала Мачинский рукав Дуная. В это время из рукава вышла вражеская броненосная флотилия в составе трёхмачтового корвета, вооружённого парохода и трёх мониторов. Турки начали пушечный обстрел русской позиции на окраине города.

Огонь вёлся по батарее, отделённой от города оврагом. С берега было видно, как броненосцы, развернувшись бортом, «кидали» снаряд за снарядом на румынский берег. После каждого выстрела хорошо слышался звук «соп-соп». Великий князь спросил тогда у адъютанта:

— Ну что, Дмитрий, ты доволен, что находишься под огнём в первый раз?

— Так точно, ваше высочество. Только в первый раз под артиллерийским огнём, а под ружейным уже стоял...

Инспекционная поездка в Мачин закончилась тем, что великий князь приказал установить на местной батарее 24-фунтовые орудия, подкрепив их мортирами. После первых залпов турки решили лишний раз «не высовываться» из Мачинского рукава.

Вскоре в Дунайской армии появились первые боевые потери. Командующий телеграфировал о том государю следующее:

«25 апреля турки обстреливали Ферапонтьевский монастырь близ Сатунова и причинили ему значительные повреждения, причём в 13-й конной батарее.

которая им отвечала, убит один и ранено два рядовых.

26 апреля утром в Браилове вооружена батарея четырьмя осадными орудиями, которые открыли огонь, после чего удалился 1 корвет и 2 броненосца. Там же была значительная ружейная перестрелка, причём у нас ранен один рядовой».

Когда составлялась телеграмма, начальник армейского штаба Непокойчицкий заметил великому князю:

— Жаль бедного солдатика. Не там погиб.

Командующий ответил с явным неудовольствием:

— Тем более что это совершенно ненужная жертва. Не следовало выезжать открыто на позицию против броненосца. Батарее следовало стрелять с закрытой позиции.

— Увлеклись, ваше высочество, видом броненосца наши конные пушкари.

— Не увлеклись, Артур Адамович. Воевать не умеют. Не научились в лагерях на стрельбах...

Вскоре пришла и первая победа, она свершилась на дунайских водах. Вечером в обеденный зал армейской штаб-квартиры быстрыми шагами вошёл командующий и громким, ровным голосом произнёс:

— Ребята, слушай! Сегодня в три часа турецкий трёхмачтовый броненосец был взорван нашими выстрелами и пошёл ко дну.

Ответом на это было «неистовое» «ура» всех, кто в ту минуту находился за столами. Великий князь, улыбаясь, добавил к сказанному:

— Турецкие броненосцы все эти дни войны держали нас на берегу под шахом. А теперь ходим на шахматной доске мы...

От имени великого князя командиру 11-го корпуса князю Шаховскому немедленно телеграфировалось:

«От всей души поздравляю тебя и войска со славным результатом стрельбы вашей артиллерии. Прикажи объявить тому наводчику, который верным выстрелом взорвал броненосец, что я его жалую знаком военного ордена. Пришли мне его имя и фамилию и фамилию офицера, который командовал орудием. Объявить артиллеристам моё большое спасибо».