Из этого объема продуктов получается 4–6 порций.

После Джона Ричарда я стала настоящей трусихой. Ни за что на свете не вышла бы сейчас на улицу. Глупо: как можно называть все эти сигнализации системой безопасности, если ты не чувствуешь себя в безопасности? Датчики движения по периметру сработают, если кто-то пересечет границу владений. Я прокралась обратно к постели и потушила свет.

Утром я отключила сигнализацию и вышла осмотреться и позвать кота Скаута. На ветру шевелились светло-зеленые листочки ясеней, как будто похлопывали сотни крошечных ладошек. Но это не было похоже на всплеск воды.

У меня было такое чувство, будто за мной следят. Вокруг не наблюдалось ничего подозрительного. Никаких следов кого-то или чего-то, что могло быть возле бассейна после того, как Арч зашел в дом. Глазами я нашла Скаута. Он сидел очень тихо, наблюдая за мной из-за французских дверей патио.

— От тебя никакого толку, — сказала я ему.

Кот укоризненно посмотрел на меня своими бледными кошачьими глазами. Скаут все еще продолжал бояться собак, с которыми ему довелось иметь дело за недолгий период бродяжничества. Он точно не мог быть причиной ночной возни.

«Выходить на улицу — это такой риск! — отвечала его безмятежная морда. — Там слишком опасно».

Адель радостно объявила о пикнике Общества Одюбона. В среду и четверг я полностью закончила меню и заказала все необходимые продукты для этого события, а также для годовщины свадьбы Фаркуаров четырнадцатого числа. Пустоту, образовавшуюся во мне с уходом Филипа, нужно было заполнить работой. Горе утихнет, только если постоянно быть чем-то занятой.

Бо и Адель тоже много хлопотали — все эти звонки, собрания комитета, покупка и высадка садовых цветов… Генерал был одним из тех редких мужчин, кто обожает шопинг. В четверг во второй половине дня он удивил меня тем, что принес пакет свежего филе морского языка и спросил, могу ли я что-нибудь из него приготовить на ужин. Затем долго рассказывал мне, как стал епископалом после женитьбы на Адели. Однако стать бывшим католиком невозможно, поэтому он спросил, не можем ли мы начать готовить по пятницам рыбу. На случай, если Второй Ватиканский сбор ошибался в своих суждениях.

Я очень серьезно заметила, что все мы едим по каким-то причинам и что причины эти разнятся. Так что рыба вообще не проблема.

В пятницу я проснулась с тяжестью на душе. Это не был день похорон (самый трудный), и даже не следующий за ними, и даже не второй после них. Я сделала свои упражнения, отключила систему безопасности и пошла на кухню. И все же в первые дни отчетливо вспоминается церковная похоронная месса, поминки, разговоры с друзьями об умершем. А еще через пару дней накрывает ощущение реальности утраты. Его больше нет. И никогда не будет.

Я начала готовить на вечер рыбу, выбрав рецепт Джулии Чайлд. Адель и генерал отрешились от всех своих дел и отправились на день в Вэйл. Со стороны бассейна слышались ритмичные гребки Джулиана.

Отварив филе и приготовив соус (осталось только положить масло), я поставила все охлаждаться. Оглядев кухню, подумала, что бы еще сделать. Было слишком рано, чтобы готовить домашним завтрак.

Налила двойной эспрессо, набрала Шульца. Но его на месте не оказалось, и я оставила сообщение. Я ни о чем не думала, ничего нового не узнала, но я по нему скучала. Отпила кофе — «Лавацца», мой любимый. Генерал купил его для меня, вместе с морским языком. Однако кофеин не возымел надо мной оживляющего эффекта. Сердце словно было зажато в тиски. Позвонила Марле:

— Хочешь пообедать вместе?

— Ушам своим не верю! В такую-то рань!

Договорились встретиться в кафе, недалеко от офиса Филипа. В конце концов, когда-то все равно придется бывать в той части города. Как только я повесила трубку, перезвонил Шульц.

— Быстро ты!

— Ты в хорошем настроении или в плохом?

— В хорошем, конечно. А почему спрашиваешь?

— Значит, ты еще не читала газету. Погоди, я возьму ее.

Я совсем забыла!

— Нет, не читай! — резко вскинулась я.

Он шумно выдохнул, сочувствуя мне, полагаю.

— Я не буду тебе ее читать, мисс Голди, риск того, что ты снесешь мне голову, слишком велик. — Его голос звучал словно бы в отдалении. — Почему бы тебе с Арчем не заглянуть ко мне сегодня вечером, поедим на воздухе.

Я согласилась. Конечно, я люблю морской язык, но не так чтоб уж очень.

— Да, с удовольствием придем.

— Знаю, что ты чувствуешь себя неважно… из-за того погибшего парня, с которым ты встречалась.

— Мне надо просто перестать думать об этой аварии. Мы с Филипом встречались всего один месяц. И это не было серьезно… — Совершенно не думая, я добавила: — Возможно, я вообразила себе нечто большее, чем было на самом деле.

Шульц помолчал.

— Ну, похоже, мне надо поговорить с тобой о нашем друге докторе Миллере.

— Говори.

— Только между нами, как ты понимаешь. Ты была его подругой.

— Я уже сказала все, что знаю. А теперь начинаю думать, что на самом деле вообще ничего не знала о нем. А в чем вопрос?

— Мы нашли кое-что в его чемоданчике. Сначала думали, что это наркотики, и отправили на экспертизу.

— И?

— Ты когда-нибудь слышала о кантаридине?

— Еще бы! Шпанская мушка. Мертвее не бывает. При вскрытии что-нибудь обнаружили?

— Нет, и в этом вся странность. У тебя нет идей, зачем он носил ее с собой?

Всего на какую-то долю секунды мне показалось, что на линии есть кто-то еще. Казалось, в трубку кто-то дышал. Внутри у меня все похолодело. Три ночи тому назад эти странные звуки, а теперь кто-то подслушивает мои разговоры! Это научит меня правильно воспринимать Эдгара Аллана По.

— Совершенно никаких странностей, но поговорим об этом при встрече, — ответила я, пытаясь голосом дать ему понять, что мне надо срочно повесить трубку.

— Прежде чем ты побежишь дальше, тебе, возможно, будет интересно узнать, что теперь, когда мы нашли это вещество, руководство дало указание рассматривать его смерть как подозрительную.

Я молчала. Так слышала я что-либо в трубке, кроме голоса Шульца, или нет?

— Сейчас я не могу больше разговаривать, — быстро пробормотала я. — С нетерпением жду вечера.

Я еще немного послушала, после того как Шульц отключился. Возможно, кто-то аккуратно повесил трубку. Сложно сказать, но мне так казалось. Что же сказал мне Филип, когда мы с ним говорили в последний раз? «Не по телефону».

Просто здорово.

Домочадцы разъехались — кто в школу, кто в Вэйл. Я быстро покрошила орехи, влила взбитые сливки в крем-сыр, выложила на корж и сверху рядами уложила клубнику. Зашлифовала дырочки свежим клубничным пюре — и вот клубничный пирог для Тома Шульца готов! Убравшись на кухне, я отправилась на встречу с Марлой. По пути я заметила, что Арч забыл сделать кое-что по дому: откатить мусорный бачок к воротам. Жаль, что он не может применить свои магические способности к домашним обязанностям.