момент, чтобы место нашей встречи не просматривалось ни с одной из двух ближайших угловых башен. Подхожу ближе, делаю приглашающий жест рукой, словно собираюсь что-то негромко сказать. Стражник подаётся в мою сторону. Резкий бросок — и моя ладонь закрывает рот человека, а через долю секунды сердце охранника пронзает зажатый во второй нож. "Своих" резать просто.

Прячу труп под куст на краю цветника — и к угловой башенке. Спокойно подхожу.

— Эй, спустись на секунду, — окликаю негромко охранника.

Когда ты "свой", да ещё и начальство, всё просто. Жертва сама идёт на заклание. Прикончил, убрал тело и двигаюсь дальше. Второго низового караульного встречаю на половине пути до следующего угла. Процедура с умерщвлением повторяется. Как не меняется и порядок действий у очередной башенки.

Вот дальше сложнее. Подсвеченные двумя фонарями ворота на фронтальной стене, что выходит на улицу, не так далеко. Ещё ближе казарма, где спит сразу дюжина стражников. К этому часовому мне проще подняться. Высокий стул, на котором сидит охранник, при спинке, так что труп, если грамотно подпереть его ноги о бортик, не сползёт вниз.

Сделано. Издали можно подумать, что стражник задремал на посту. Но это, только если заметят, что его голова запрокинулась. Спускаюсь — и вдоль дома обратно. Под третьей стеной ещё жив низовой караульный. Прячусь за кустом. Дожидаюсь, когда подойдёт ко мне ближе и со словами: "Всё тихо?" выхожу на дорожку.

— Тишина, — подтверждает охранник.

В тишине он и умер. Труп в кусты, а сам к башенке. Эта последняя. Поднялся, прикончил стражника, усадил тело, как прошлое. Теперь только ворота — там четверо. Возвращаюсь в дом тем путём, каким вышел, и, пройдя опустевший особняк насквозь, открываю изнутри двери центрального входа. Двор с передней стороны освещён. Лучше мне появиться отсюда. Стража видела, как я заводил в дом мальчишку. Перестраховка, конечно, но, когда есть возможность, нужно отсекать любой риск.

— Все ко мне! — приказываю, подходя к воротам.

Это уже не шёпот, но ещё и не крик. Спящих в казарме охранников будить пока рано. Повскакивавшие со специально установленных у ворот лавок при моём появлении стражники всей четвёркой поспешили ко мне. Тут уже одного ножа мало — буду использовать обе руки для ударов. Рты зажать всем не выйдет, так что полагаюсь на скорость.

Раз — и синхронные движения рук вскрывают глотки обоим парам охранников. Все тела мне поймать не по силам. Звук падения сопровождается лязгом и звоном. Было бы кому поднять сейчас тревогу, она поднялась бы, но уровень громкости не настолько силён, чтобы взбудоражить соседей.

Бросаюсь к казарме. За дверью уже слышен шум. Часть охранников однозначно проснулась. Врываюсь внутрь.

— Поднимаемся! У нас срочный выезд.

Слова — лишь бы что-то сказать. Знакомый голос Коня заставляет схватившихся было за оружие стражников, отложить оное и переключить внимание на поиски верхней одежды. В тесном помещении полумрак. Темноту разбавляет лишь свет, проникающий в комнату через открытую дверь. Закрываю её. Мне достаточно слышать.

Тут снова же тихо не вышло. Не понимающие, что происходит люди подняли шум. Крики, хрипы, бульканье кровью. Благо, всё продолжалось недолго. Не прошло и минуты, как я уже вытирал руки о чью-то постель. Рубаха испачкана. Придётся переодеться — у Коня есть ещё пара чистых в запасе. Как и смена всей прочей одежды.

Выйдя из заваленной трупами казармы, направился к дому. Объект зачищен. Теперь можно спокойно заняться Ангусом. Толстопуз дожидается меня в своём кресле. Тратить время на обездвиживание нет смысла. Привожу племянника князя в себя нажатием на нужные точки и тут же втыкаю пальцы в другие, отвечающие за причинение боли. Боль — это просто.

— Ааа! — визжит Ангус.

Здесь уже можно. Дверь и окно я закрыл. Шумоизоляция у него в кабинете отменная, а Китара, что занимает соседнее кресло, не разбудить, хоть фугасную бомбу под ухом взрывай. Время мальчишке очнуться ещё не пришло.

— Открывай сейф.

— Ты… Ты… Что ты делаешь?! — задыхаясь, пыхтит толстопуз.

— Мне некогда с тобой возиться. Открывай сейф, или начну резать пальцы.

— Вонючий…

Договорить он не смог. Новые импульсы боли заставили Ангуса выгнуться пузатой дугой. Глаза вытаращены, рот разрывается в немом крике.

— Мне не нужна твоя жизнь. Только деньги. Не станешь усложнять мне задачу — свяжу, и будешь дожидаться утра.

— Я открою… Открою, — бормочет мгновенно вспотевший Ангус. — Только не убивай. Ты же помнишь? Пятый пункт контракта. Они все умрут. И твои, и Зимы. Даю слово! Если оставишь в живых, ваши семьи не тронут.

Повезло — сэкономлю время. Толстопуз оказался тем ещё смельчаком. Губы трясутся, в глазах неподдельный ужас. Впрочем, смысл ему упираться? Деньги не важны. Важна жизнь. Он цепляется за надежду сохранить её в обмен на… Похоже, Конь с Зимой несут ответственность за жизнь господина. Умрёт Ангус — умрут семьи не сумевших защитить хозяина телохранителей. Верность тоже поддерживается страхом за близких. Разумно.

— Твоё слово принято, — улыбаюсь я страшным лошадиным оскалом носителя. — Нарушишь — достану тебя, где и как бы не прятался. Ничего личного, хозяин. Считай, что я так увольняюсь. Возьму то, что ты недоплатил мне, и навсегда распрощаемся.

Отпускаю Ангуса и киваю ему на картину, за которой прячется сейф. При наличии инструментов, в теории я бы и сам смог открыть этот металлический ящик, но зачем тратить время? Толстопуз хотел было что-то сказать, но, взглянув на меня, передумал. У Коня и так рожа страшная, а с напущенным на неё угрожающем выражением можно напугать кого угодно.

Сняв картину, Ангус быстро покрутил примитивный кодовый замок и тот щёлкнул. Дверца сейфа отошла в сторону.

— Бери всё, кроме…

Договорить толстопуз не успел. Оставлять его в живых я не собирался — это шло в разрез с моим планом. Вынул нож из глазницы упавшего тела и тщательно обтёр его о бархатистую ткань штанов Ангуса. Наступает самый важный момент.

О, звёзды! Тут всё даже лучше, чем я мог надеяться. Кроме денег, драгоценных камней и стопки каких-то бумаг, в сейфе обнаружилась полная семян жизни шкатулка. Даже скупкой заниматься не надо. Тут больше, чем нужно. Начинаю считать и запихивать в рот. Замечательно! Есть, и сотня в сумме, и сорок два года излишком в отмере. Большего на Землю не унести. Двадцать шесть семян оставляю Китару, как, и деньги, и прочее содержимое сейфа.

Выгребаю всё и перекладываю на стол перед креслом мальчишки. Вдруг, очнувшись, не догадается обыскать кабинет? Мне нужна видимость продуманного до мелочей нападения. Кровная месть — кровной местью, но ограбить убитого недруга — дело