— Придорожная свадьба?

— Ты разрешила Джейку устроить нам сюрприз, — напомнил Адам. — Но если это не то, чего ты ждала, извини. Действительно, это все не то. Ты такая элегантная, Мей, такая красивая. Может быть, уже слишком поздно, но ты достойна чего-то большего, Мей, чего-то необыкновенного. В отеле есть свадебная часовня. Может быть, они могут…

— Нет! — Он выглядел таким расстроенным, что она, забыв все свои страхи, взяла его за руку. — Это именно то, что надо. Я в восторге.

Она сказала правду. Это было очень мило и совершенно не похоже ни на одну из картин, которые рисовало ей воображение. Такая свадьба заставит ее смеяться, а не плакать. Ничего помпезного. Ничего, что могло бы разбить ей сердце.

— Я в восторге, — повторила она.

Священник в белом одеянии ждал их у окна:

— Мисс Колридж? Мистер Вейвелл?

— Да…

— Добро пожаловать в придорожную свадебную часовню. Вы привезли лицензию?

Адам протянул ему лицензию.

— Готовы ли вы оба дать торжественные супружеские обеты?

— Несомненно, — сказала она быстро.

Священник повернулся к Адаму, и тот подтвердил:

— Несомненно.

Они быстро произнесли свои обеты. Адам надел бабушкино кольцо на палец Мей. Потом разжал ладонь и показал другое кольцо, гораздо больше, но точно такое же.

Казалось, весь мир затаил дыхание, когда она взяла кольцо и надела ему на палец.

— Объявляю вас мужем и женой. Вы можете поцеловать невесту.

— Могу я поцеловать невесту, миссис Вейвелл? — спросил он.

Она издала какой-то звук, который можно было понять как согласие, и он, обняв ее, приложил свои губы к ее губам в зародыше поцелуя, который вырос во что-то более глубокое и страстное и мог бы длиться вечно, если бы не просьба фотографа продержаться еще чуть-чуть.

В соседнем окне они получили фотографии и сувенирный сертификат данных ими свадебных обетов.

— Фотографическое свидетельство, — сказал он, просматривая снимки, и протянул ей фотографию, на которой они целовались на фоне плаката «Придорожная свадьба». — Может быть, пошлем эти снимки в «Селебрити»? Это поддержит энтузиазм Фредди, пока Джейк не уладит все формальности.

Она кивнула. Потом заметила:

— Остается еще одна вещь. Где обещанные гамбургеры и картошка?

— Не понял.

— Придорожная свадебная часовня должна предоставлять придорожный свадебный завтрак.

— Ты голодна? — догадался он.

— Зверски.

Мей была так погружена в уход за дедушкой и домом, в свои классы, что у нее никогда не оставалось времени на размышления. И тут вдруг поняла, что голодна, но не тем голодом, который удовлетворяют за столом.

Она хотела, чтобы Адам смотрел на нее так, как смотрел там, в их номере, касался ее. Чтобы она касалась его, целовала, стала его любовницей, а не только другом, держала на руках его ребенка. Хотела, пусть на один сказочный вечер, стать его женой по-настоящему.

— Не знаю, время сейчас завтрака, ланча или обеда, — пояснила она, — но я не ела с тех пор, как сошла с самолета. А ты, вероятно, заметил, что я не из тех женщин, которым достаточно листика салата. — Она обернулась, заметив знакомую эмблему. — Вот! Мы можем зайти сюда и насладиться гамбургерами и картошкой.

Он усмехнулся:

— Ты не нагрузка для кармана, Мей.

— Ну не знаю. Ты заплатил за мой полет, за люкс в первоклассном отеле и алмазный кулон. — Она дотронулась до кулона у себя на груди. — Тебе нужна жена, которая учила бы тебя экономить. А я хочу получить клубничный молочный коктейль.

По дороге в отель они, смеясь, обсуждали свой импровизированный пикник.

Джулия, которую швейцар наверняка предупредил об их возвращении, ждала их в номере с шампанским во льду, экзотическими сладостями и шоколадным тортом. И корзиной алых роз, такой огромной, что большая комната стала казаться меньше.

Мей побледнела:

— Пожалуйста, заберите их, Джулия. У меня аллергия на розы.

— Конечно, мистрис Вейвелл. Позвольте поздравить вас обоих.

— Спасибо.

Это произнес Адам. Она не могла говорить. Не могла смотреть на него. Не могла двинуться, пока он не положил ей руку на плечо:

— Все в порядке, Мей. Я знаю.

— Знаешь? — Она подняла на него глаза. — Что ты знаешь?

— Про лепестки.

У нее перехватило дыхание.

— Что ты знаешь? — прошептала она.

— Я знаю, что ты собрала их и положила в томик стихов.

Собрала их. Звучит красиво. Но на самом деле она ползала в темноте на четвереньках, скользила на замерзших лужах, но не сдалась, пока не собрала лепестки, все до единого. Руки замерзли так, что она не чувствовала свои пальцы, ладони.

— Откуда? Никто не знал…

— Я взял эту книжку, когда ждал тебя в твоей гостиной. Оттуда выпал лепесток. Тогда я ничего не понял. Я прозрел гораздо позже, когда догадался, что ты сделала для Саффи. Поэтому я позвонил тебе снова. И это спасло мне жизнь. Если бы я лежал в постели, а не разговаривал с тобой, сидя на полу…

— Дед заставил меня выбирать, — сказала Мей быстро, потому что боялась слушать, как близок он был к гибели. — Или я поклянусь больше никогда не видеть тебя, не разговаривать с тобой, или Саффи отправится в тюрьму.

— Но когда ее отпустили…

— Мы дали друг другу слово. Он свое слово сдержал. — Мей ласково взяла в руки его лицо, поцеловала синяк на скуле. — Забудь об этом, Адам. Это все позади.

— Как это может быть позади? — спросил он. — Когда я полз и полз по развалинам того отеля, я видел перед собой твое лицо. Я выжил потому, что думал о тебе.

Она прервала его речь поцелуем. Потом начала медленно расстегивать свой жакет.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь вернуть потерянное время, — сказала она, роняя жакет на пол. — Хочу взять назад то, что у нас украли. — Она расстегнула пояс юбки, секунду поколебалась, подняла на него глаза и спросила: — Могу я надеяться на помощь с молнией?

Он смотрел на нее не отрываясь. Он расстегнул молнию и, когда юбка упала на пол, положил руку на теплый изгиб ее бедра, наклонился и поцеловал ее.

Как будто они снова стали восемнадцатилетними. Подростки, касающиеся друг друга, проникнутые важностью происходящего, понимающие, что другого такого момента в их жизни не будет, что оба они сейчас изменятся навсегда.

Такой она была тогда. Сияющей. Горевшими, как фонари, глазами она сообщала ему, чего она хочет. Робкая и страстная одновременно. Наивная и смелая. Невинная, как младенец, она все же знала больше его. Знала, чего она хочет. Чего хочет он. Она диктовала неторопливый ритм, заставляла его ждать, заставляла чувствовать себя божеством.