Липа нахмурилась, а Антон продолжил уже нормальным голосом, в котором сквозило презрение:

– Виктор то, Виктор се. Только и слышно от тебя. Запала на красавчика-юриста, да?

– Антон, перестань. Ты накручиваешь.

– Знаешь, Лип, не тебе в мои отношения лезть и советы раздавать. В себе сначала разберитесь. Оба. А то одна на первого встречного вешается, второй тоже крутит шашни… Только мозги друг другу пудрите. В семью играете.

– Что?!

– Что слышала. Ты, конечно, хорошая хозяйка и все такое… Ну готовишь там, в хате чистота. Но, знаешь, мужикам нравится, когда в постели поменьше стесняются. Вот он к Олеське и таскается… – Антон смущенно кашлянул, поняв, что сболтнул лишнего. Пытаясь скрыть неловкость, суетливо поднялся, достал помятый конверт и сунул в руки опешившей Липы. – Забирай. Может, тебе мои подсказки чем-то помогут. А я пойду, если не Ирку, так кружку пива поищу. В конце концов, эти гады мне ее задолжали. А ты… Ты признайся уже, Лип. Не мне. Самой себе признайся. Понравился ведь тебе Виктор, да?

Антон развернулся, доковылял до двери и толкнул ее, выходя обратно на лестницу. Липа же замерла, пытаясь осмыслить его нежданные откровения. На душе стало гадко, будто в грязь окунули:

«Ну, может, и понравился! И что с того. Я же ничего не сделала. Ничего такого. И что значит «таскается к Олеське»? Это еще кто такая?»

Липа в сердцах швырнула гребень на столик – все равно в испытании уже никто участвовать не собирался. Козлиная морда над изголовьем теперь воспринималась совсем по-другому: она будто скалилась в улыбке, а рога как нельзя кстати отражали двусмысленные намеки.

– Что за Олеся? Антон!

Липа кинулась догонять друга, но на лестнице царило безмолвие.

– Антон? – позвала она снова.

«Вдруг он сознание потерял?»

Она стремительно побежала вниз по ступеням, но вместо бесчувственного тела за следующим же поворотом чуть не врезалась в гладкую отполированную стену. Лестницы словно и не было.

Рожки витые да ножки худые

Липа недоумённо попинала ногой каменную преграду, а потом и вовсе ощупала поверхность ладонями, но никаких стыков закрывшегося проема не нашла.

– Как такое может быть?! – Ее голос звучал жалко и испуганно. – Антон ходит еле-еле, он бы не смог так быстро спуститься, чтобы нас разделило перегородкой. Я же практически сразу выбежала за ним. Да и не могла фальшстена бесшумно сдвинуться. Или могла?

Тревога с новой силой всколыхнулась в сознании.

– Черт, черт, черт.

Нервными, дергаными движениями Липа вытряхнула из конверта карты Антона. На «пятерке» лучисто светился золотой ключ с мелкими крапами сверкающих рубинов.

– Но… мы же еще не прошли! Половицу не открыли… А это что?

Кривенький ключ на его «тройке» с шакалом словно ожил, поглощаемый ржавчиной. Липа поднесла карту ближе к лицу, всматриваясь в изображение. Где-то там, в глубинах прямоугольного пластика, время коснулось металла и ускорилось, разъедая ключ, стремительно превращая его в труху. Коричнево-рыжая горка закрутилась, подхваченная невидимым ветром, завертелась все быстрее и быстрее, потемнела, пока наконец не осталось ничего кроме черноты.

– Гребаные спецэффекты! – Липа испуганно отбросила карту, которая спланировала на идеально чистый пол. Других карт там уже не было.

Дрожащими руками она достала свой конверт из сумки. Все карты были на месте. Три блестящих винтажных ключика – золотая мечта Буратино! – и один ржавый, который она получила после склепа, так и оставались на картах. А вот на «пятерке» ничего не поменялось.

– Да в чем дело?! У Антона же появился ключ! Почему у меня – нет? Чертов квест! Дьявольщина какая-то…

Но сколько бы она ни перебирала карты в руках, картинки не менялись. Новых ключей не появлялось, старые не растворялись в чернильной тьме.

Вернувшись в комнату, Липа растерянно подошла к зеркалу и всмотрелась в свое отражение.

– Да что здесь происходит?! – Она закрыла лицо ладонями, почувствовав, как по щекам сбегают слезы. – Так нельзя. Он ведь наврал про какую-то Олесю. Наврал, да? Ники не мог бы. У нас же…

Она громко шмыгнула носом. Перед глазами пронеслись картины прошлого: теплые объятия, чувственные поцелуи, смятые простыни…

Они и правда быстро съехались с Николаем. И пары месяцев не прошло после того, как начали встречаться. Но чего тянуть? Ники сразу же заявил, что ищет серьезных отношений, хочет семью, детей, чтоб дома всегда был порядок и уют. И Липе это тоже подходило – совсем не похоже на все ее предыдущие отношения с парнями-ровесниками, не строящими планы так далеко наперед. Да еще и с мамой установилось напряжение из-за сестры и бабушкиной квартиры… А что при взгляде на жениха бабочек в животе не появлялось, так бред это! Глупости из любовных романчиков!

– Нормально же все было! Антон просто сорвался, наврал, чтоб побольней уколоть! Ники не стал бы с ним обсуждать нашу личную жизнь, да?

Растрепанное отражение уверенно кивнуло в такт словам. Взгляд упал на гребень на туалетном столике. Острые зубья блеснули серебром. Хмыкнув, Липа принялась осторожно расчесывать непослушные волосы, чтобы хоть немного успокоиться.

– И не стеснительная я. Просто… нормальная! – Она покраснела, но с вызовом вздернула подбородок и изучающе уставилась сама на себя. – Нормальная. А не какая-то звезда танцев на пилоне!

Липа отставила в сторону ногу и положила одну руку на талию, подражая вечно позирующей Ирине. Затем одну за одной расстегнула три пуговицы на блузке, до самой ложбинки на груди.

– Вот! Совсем не стесняюсь!

Вытянула губы трубочкой в максимально сексуальном, по ее мнению, выражении. Окинула себя взглядом и насмешливо покачала головой.

– А что, если так?

Липа наклонилась, подтянула повыше надорванный еще в поле после аварии подол длинной юбки. Разрез демонстрировал отставленную ногу едва ли не до самого бедра.

– Да, так гораздо лучше! – раздался из-за спины незнакомый мужской голос.

Липа дернулась от испуга и резко развернулась, прижимая руки к груди. У прежде запертой двери рядом с кроватью стоял тот самый отец семейства, с которым они перекинулись парой слов в ресторане. Синяя футболка обтягивала нависающее брюхо, а его владелец, не стесняясь, скользил по Липе масляным взглядом.

– А, это вы… – протянула она, выдыхая. Затем насторожилась: – Стойте, вы что, не из башни вошли? Дверь открылась?!

– А она и не закрывалась. – Мужчина пожал плечами. – Я тут давно уже брожу – и этот траходром обшарил уже сто раз, и крепостную стену вдоль и поперек исходил.

– Стену? Это выход на стену? – кивнула она на дверь за его спиной.

– Вот только не надо вот этого притворства, – как-то совсем недобро произнес он.

– А… А жена ваша где? – Липа