class="p1">— Увы, но скорее всего — ничего. Люди для них — лишь досадная помеха на пути к тем, кому они мечтают отомстить.

Дезмонд молчал.

— И мы обречены? — после долгой паузы спросил он.

— Не знаю, — Аэций пожал плечами. Его осанка оставалась такой же расслабленной как до того, как прозвучал этот вопрос. — Многое будет зависеть от вас.

У Дезмонда холодком по позвоночнику пробежалось это «вас», но он ничего не сказал.

— На самом деле меня не было здесь очень, очень давно, — Галактион устало посмотрел в окно. — Я слишком мало знаю о том, что здесь происходит и о том, что произойдёт. Но… я надеюсь разобраться раньше, чем цивилизация будет обречена.

Дезмонд удивлённо глядел на него.

— И ты говоришь мне об этом вот так… легко?

Аэций перевёл взгляд на собеседника и коротко усмехнулся.

— А что скрывать?

Дезмонд не нашёлся с ответом.

— Если мы умрём — то умрём. Безсполезно себе врать. К тому же… — он на мгновение замолк. — Я не собираюсь рассказывать об этом абсолютно всем. Пусть Аврора решает сама, что говорить, а что нет.

— Чем же я отличаюсь от других? — не сдержал яда Дезмонд.

— Я просто немного знаю… тебя, — проговорил Аэций медленно, задумчиво глядя на него. — Это не значит, что я отношусь к тебе иначе, чем к другим. Но я знаю, что тебе это не навредит.

Дезмонд какое-то время молчал.

— Это не честно, — наконец произнёс он. — Поэтому по телевизору ничего, кроме фестиваля цветов, да?

— Скорее всего, так.

В салоне повисла тишина. Дезмонд пытался переварить услышанное и разобраться, верит он или нет.

Глушилка издала предупреждающий писк и оба опустили на неё взгляд.

— Её хватит ещё минуты на три, — поделился Аэций. — Прошлые семь ты потратил бестолку, Дезмонд. Всё это — я мог рассказать тебе и внизу. Если хочешь спросить о чём-то более важном — время ещё есть.

Глядя на Дезмонда он отлично видел какой сумбур творится у него в голове сейчас. Аэций опустил взгляд на часы, чувствуя, что собеседник так и не решится ни на что сейчас и что придётся проворачивать фокус с глушилкой, флаером и подложной записью ещё раз.

— Луана, — выпалил Дезмонд вдруг, так что Аэций вдзрогнул от неожиданности и растерянно уставился на него. — Могу я… увидеть её ещё раз? — он подумал и прежде чем получить ответ исправился: — могу я хотя бы узнать, где она сейчас? Что… с ней?

Краем глаза Аэций заметив, как сжались на дверном замке побелевшие пальцы Волка и почти инстинктивно накрыл их своей рукой.

— Ты не пленник, — тихо сказал он. — Можешь видеться, с кем захочешь. Если тебе что-то нужно узнать — скажи слугам или мне.

Дезмонд стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки. Секундная стрелка стремительно отщитывала мгновения эфирной тишины.

— Владычица… Вы думаете, она разрешит? После всего… что произошло?

Аэция неприятно царапнуло это внезапное и испуганное «вы».

— Любые угрозы со стороны империи можешь не принимать в рассчёт, — всё так же спокойно ответил он. — Я позабочусь обо всём.

Он с досадой отметил, что глушилке осталось жить десять секунд.

— Нас связывает гораздо больше, чем ты думаешь, — уже торопливо произнёс он. — И я сделаю всё, чтобы тебя защитить. Даже если империя перестанет существовать.

ГЛАВА 29. Единство

Инэрис с трудом могла усидеть на своём стуле. С самого начала совет больше походил на фарс или сцену разбора ограбления на базарной площади.

Инэрис не понимала, зачем она здесь. Вызов императрицы застал её на полпути к системе Грейнкерура, и Инэрис ожидала чего угодно, только не спокойного приказа:

— Разворачивайся и лети назад.

Назад…

— Что? — переспросила Инэрис тогда.

— Ты слышала. Ты нужна мне здесь.

— Я нужна там. Я могу попытаться спасти наших людей.

— Ты никого уже не спасёшь. Грейнкерура больше нет. Верфей тоже. Сейчас нам нужно сплотиться и принять удар, и ты нужна мне здесь, на совете. Ты должна принять управление флотом Светлой Дуги.

— Флотом светлой дуги… — пробормотала Инэрис и отключилась. Она слишком хорошо представляла, что представляет из себя этот флот, чтобы обрадоваться возложенной на неё чести. Корабли не обновлялись сотни лет, а те, что были построены в последние годы, никогда не нюхали пороха. И всё же в тот момент Инэрис решила, что императрица права — потому что если кто-то и мог вести в бой эти остатки былого величия, то это была она.

Теперь, сидя в зале совета лицом к лицу с представителями аристократии и промышленных корпораций, Инэрис сильно сомневалась в своём решении. Никто здесь явно не собирался объединяться вообще — под её властью или чьей-либо ещё. Даже попытка выступить с вдохновляющей речью оказалась безуспешной — её попросту прервали панические возгласы людей, которые больше всего боялись, что война придёт в их собственный дом.

— Что с Грейнкеруром? — расслышала Инэрис возглас из левого крыла. Она хотела было ответить, но и это оказалось невозможно, потому что возглас тут же потонул в десятке ещё более разгневанных голосов.

— Они думают, что мы их защитим, — сказала Инэрис тихо.

Аврора, сидевшая до тех пор молча, сжав зубы, и похожая на мраморное изваяние, кивнула головой.

— Прошу внимания! — произнесла она в микрофон.

Зал взорвался новой волной ропота.

Аврора снова замерла, выжидая. Крики раздавались изо всех концов, разными голосами и разными словами… но суть их была одна. Императрица опустила глаза на горизонтальный экран, вмонтированный в столешницу. По экрану медленно проплывали сводки из пограничных секторов. Она успела прочитать с полсотни, когда на плечо ей легла тонкая рука.

Она сама готова была взорваться от подступавшей к горлу паники. В сердце Авроры не было и грамма той уверенности, что демонстрировало её лицо.

Аврора боялась, что всё, чем она жила последнюю тысячу лет, вот-вот сгинет. Боялась, что империя, которой она отдала жизнь, окажется неспособной отразить первую же волну атак. И пока что страх её находил воплощение в реальности. Планеты горели одна за другой. Только зная все детали инфраструктуры Кариты, можно было понять, по какому принципу выбираются цели — враг бил по верфям и транспортным узлам, лишая огромного осьминога империи главных нервных центров.

Но было ещё что-то в рисунке этих атак, чего Аврора осознать не могла. Каждая следующая становилась для неё неожиданностью и уколом отдавалась в сердце, будто бы удары ножа впились в её собственное тело.

— Сделай же что-то, — прошипела Элеонор, сидевшая по левую руку от императрицы. Аврора снова окинула взглядом зал. Элеонор легко было говорить. Элеонор сама