исследовал всю предоставленную им камеру — протиснулся вдоль стен, щупа их, плохо видимые в полутьме — спасибо за слабый свет светящимися колониям грибов. Необработанные наплывы, неотшлифованные, но теплые — значит, грунт неблизко и Корни крепко держат домик форума. Из всех удобств цивилизации — лежанка, больше похожая на слегка подровненный наплыв застывший строительной биомассы.

— Прости, друг Арта, но пока надо потерпеть, — проговорил Эрвин и потрепал рысь по голове. Та недовольно рыкнула и легла на бок.

А человек завалился на лежанку. Ну что ж, Корни — прекрасное место, чтобы подумать в уединении и тиши, а заодно и восстановиться.

В Корнях не бывает окон. Да и Корни бывают далеко не у каждого здания. А вот у здания форума они были. Эти узкие неудобные норы, расходящихся от ствола купола как лучи звезды. Кривой какой-то звезды, с гнутыми лучами разной толщины и длины.

Ещё тогда, много лет назад, Эрвин удивлялся находчивости Дукса или кого-то, кто так здорово ему помогал придумывать. Одно то, что норы эти находились под землёй и не имели окон, уже делало их трудно переносимым для любого человека. А то, что люди уходят всегда под корни Леса, вызывает ещё более нездоровую ассоциацию, которая давление ещё сильнее.

Корни любого здания, вообще-то, получаются случайно — люди закапывают в грунт форму для заливки субстрата со строительными бактериями и этим нарушают естественную структуру почвы. А штамм микроорганизмов-строителей растёт не только вверх, но немного, едва ли на пять процентов вниз, поглощая почву. Чем крупнее здание, тем глубже и шире разрастаются его Корни. Они прорастают в почву, расходясь в разные стороны и уравновешивая растущую ввысь конструкцию.

Люди строили такие дома давно, сколько помнила себя цивилизация на планете Лес-Прародитель, однако с явлением Корней зданий не сталкивались. Но наука на месте не стоит, и штаммы строительных бактерий совершенствовались. И вот появился новый штамм, и в основании зданий, возведённых этими микротрудягами, стали обнаруживать интересное явление, напоминавшее корни растений, только полые. И назвали его, естественно, так же — Корни, как и то место, куда уходили умершие люди.

Первые прикосновения к этому вопросу вызвали бурную реакцию — многие высказывались за уничтожение нового штамма строителей, ведь мест упокоения в самом доме быть не должно!

Но те люди Леса, кто не был предвзят, кто не цеплялся за предрассудки и мог смотреть шире, увидели в этом не угрозу, а возможность: дополнительные помещения, пусть и темные, но естественные и сухие. Кто-то использовал их в хозяйстве для разведения съедобных эукариотов, кто— то — как кладовку.

И Дукса, который сначала был в стане тех, кто ратовал если не за уничтожение нового штамма микробов-строителей, то уж об отказе для дополнительных исследований — точно, неожиданно решил использовать полученные помещения Корней форума не как оранжерею с особыми свето-атмосферными условиями, а как тюрьму.

Вливая по капле сiлу в израненные запястья, в веки и лицо, Эрвин размышлял о произошедшем с того момента, как его грубо разбудили ударом в живот. Прилетели к нему, за Срединные горы, притащили в форум, сам Дукс предлагал девицу в оплату. И она не выглядела, как случайная помощница из лаборатории.

Кто она? Шеф какого-то стейта? Не похожа — нет кинжала. Да и редко такое бывало, чтобы женщина становилась во главе стейта. Не так их много, женщин, чтобы отвлекать от основной миссии — поддержание численности людей в Лесу. Но если девица была в главном зале форума, то какое-то отношение всё же к нему имеет?

Из того, как она удивилась и возмутилась предложению Дукса, можно решить, что да, имеет. И если её, женщину, имеющую отношение к шефам стейтов, предлагают в качестве платы или даже подарка, то что же получается? Нет, не получается. Дукс и подарки? Не смешно! Подарки не вписываются в его характер. Будем считать девицу платой. И это плата очень и очень хорошая.

Значит, этот приказ о поимке какого-то там зверя очень важен, и не просто лично для старого поганца Дукса, а для его должности, которую он очень и очень ценит. Эрвин опять усмехнулся — вон, высох весь, сморщился на службе людям Леса. Бедняга!

Что ж это за зверь такой, что его так важно притащить в Центр?

Эрвин привстал с лежанки, и Ара приподняла с лап голову.

— Спи пока дают, — буркнул бывший охранитель, и усатая морда спряталась от хозяина под мощной лапой.

Эрвин встал с лежанки, сделал на пробу несколько движений — как всё заживает? Процесс шел нормально, но всё ещё шел, и не стоило дёргаться или поднимать тяжести. Эрвин сделал полшага, что отделяли лежанку от сети. Потрогал твёрдые нити. Да, наука в Центре здорово продвинулась вперёд за неполные сто лет, что его здесь не было, — привычные сети хилдо, что используют все жители Леса, а особенно — охотники, были мягкими и гибкими. А эти чуть пружинили под рукой, если надавливать с усилием, но не гнулись. Да, много лет на периферии Леса это вам не Центр, с новинками научной мысли.

Эрвин зарылся двумя ладонями в волосы и задумался — как же он отстал! Как много пропустил!

Большая кошка у его ног муркнула и перевернулась на другой бок через спину — просила. Да уж, пить хотелось всё сильнее.

— Эй! — попробовал Эрвин голос. Тот немного хрипел, но всё же был вполне слышен. И тогда мужчина заорал во всю мощь лёгких: — Эй, кто-нибудь!

Звук заглох, едва-едва отразившись от пористых стен. Неприятно — будто через воду кричишь. Было ли слышно или нет, послушав тишину, Эрвин понял, что никто не откликнется и не отзовётся.

— Эй, мерзавцы! Черви гнилые! Цуккановы дети!

Звук будто впитывался в губчатые стены и поглощался ими. Эрвин прислушался. Тишина. Он сел на лежанку, уткнулся лбом в ладони и надолго задумался. Арта одним глазом косилась в его сторону, не двигая головой, и молчала.

Из задумчивости Эрвина вывел тихий звук, похожий на звук сыплющегося песка. Вскоре за поворотом коридора послышались шаги, а потом показалась фигура. Эрвин принял её за мужскую. То, что это женщина, стало понятно, когда она подошла вплотную и стала напротив, на расстояние вытянутой руки, по ту сторону сети хилдо.

— Как тебе здесь? — спросила девка в броне из гигантского муравья. И столько в этом голосе было ласки, что Эрвин невольно скривился в насмешливой улыбке.

— Нормально, — ответил, щерясь, и приблизил лицо к сетке, которая холодила кожу ладоней, словно позабытый металл. — Мне нравится. Отдохнул как раз.

Её