поспали. Мой приход не пропустили, смотрелись бодрыми и готовыми выполнять любые указания. Я-то думал, у них есть комнаты где-нибудь поблизости. Ага, как же, ничего подобного. Спать им надлежит в моей гостиной на полу, используя для этого матрасы вроде японских футонов, хранящихся в шкафу.

У Клары, правда, на этот счёт имелся другой вариант. Едва Том помог мне раздеться, спрятал от меня рассвет за толстыми плотными шторами и вышел из спальни, как ко мне скользнула служанка.

— Милорд. Я понимаю, что вы устали. — девушка стояла перед кроватью на коленях и говорила в полголоса, ухитрившись добавить в него страсти. — Позвольте мне хоть немного отвлечь вас от вашего горя.

Какого ещё горя? Ах, да, у меня же отец, которого я сегодня в первый и последний раз увидел, ушёл к Создателю. Дьявольщина, что ты делаешь, дрянная девчонка. А я? Трясусь мелкой дрожью. Сознание взрослого, много испытавшего мужика ничего не может сделать с телом юного паренька. Степ ведь девственник. И сейчас ему предстоит стать мужчиной. Мне-то не надо, я уже тридцать с гаком лет, как им являюсь.

Сопротивляться было бы глупо, да и не хочется. Руки, губы, язык Клары делают всё нужное очень умело. А вот я подкачал, очень быстро закончил. В тот, давний первый раз, мне краснеть не пришлось. Эх, Степ, Степ, не люблю на других сваливать собственные провалы, но сейчас действительно твоя вина, хотя тебя больше нет.

— Клара…

— Вам понравилось, милорд?

Девушка оказалась подготовленной. Словно по волшебству у неё появился тазик с тёплой водой и тряпка, которой она ловко принялась мне намывать. Стоп! Это не та ли самая посудина, где я мыл руки перед едой? В самом деле она. Так не пойдёт, моя милочка, только злиться на тебя в данный момент нет ни сил, ни желания.

— Понравилось. — отвечаю честно. — Но мне нужно поспать. Ты давай, одевайся, у нас впереди ещё много возможностей будет продолжить.

Видимо, она ожидала от господина немного другой реакции, более восторженной, или хотела продолжения, только я реально хочу спать.

Когда-то, в первые годы моей супружеской жизни, Дашка купила часы с кукушкой, модно было. В двухкомнатной малогабаритной квартирке, в которой мы тогда жили вдвоём — Леся тогда ещё не родилась — дурацкое кукуканье, особенно в полночь двенадцать раз, сильно радовало.

После недельной демонстрации мною скверных, занудных черт своего характера, любимая жена согласилась снять гирьку и навсегда заставить замолчать паскудную механическую птицу. Потом, и вовсе, уже при переезде в новое жильё, Дарья подарила эти часы подруге Марине, пусть дальше они с Игорем мучаются.

Здесь же возможности отключить куранты отсутствуют напрочь. Ситуация усугубляется тем, что все три окна моей спальни выходят на казарму, в караульной башне которой установлены замковые часы.

Их звон меня и разбудил, вроде бы одиннадцать раз пробило. Или двенадцать? Босыми ногами подхожу к центральному окну, отдёргиваю штору, смотрю. Одиннадцать. Чувствую себя отдохнувшим. Вот, что значит юность.

В доме Ригера меня немало раздражали скверные санитарно-гигиенические условия. Проще говоря, мыться над бадьёй никакого удовольствия. У богаче и аристократов, насколько знаю, должны быть свои бани — общественных в Паргее нет, во всяком случае, в Неллере — а у кого-то даже, как у родителей Верды, с бассейном. Она рассказывала, что любит там подолгу сидеть. Раз уж у городского советника в особняке имеются такие удобства, то в герцогском-то замке сам Создатель велел. Надо выяснить у моих помощников.

Обулся, и в нательном белье выхожу в гостиную, где застаю только Тома, спавшего на матрасе, завернувшись в одеяло. Клара отсутствует, как и её подстилка. Куда-то уже убежала. Куда-куда, сплетничать наверное и докладывать подругам о своей победе над хозяином, а заодно о его позоре.

— Том, вставай, хватит дрыхнуть. — толкаю ногой слугу в отставленную задницу. — Пора подкрепиться. Уже одиннадцать.

Всё время приходится напоминать себе, что полдень здесь в десять. Никак не привыкну.

— А? Что? — резко вскакивает ракетой парень. — Ой, милорд, не думал, что вы так рано проснётесь. Я сейчас. Сбегаю на кухню.

Слуга тоже спал в исподнем. Он, как тот солдат за сорок пять секунд, принялся одеваться.

А вообще, как посмотрю, работка у дворцовой прислуги не пыльная. Не у всех конечно, но у моих-то точно не бей лежачего. Сколько же здесь таких вот бездельников? Полно. Понятно, куда подати уходят. Прокорми такую ораву оглоедов.

— Не спеши. — успокаиваю. — По пути узнай насчёт помыться. Тут же есть баня?

— Д-да. Два десятка мыльней и десяток терм. На первом этаже, прямо под нами. Только истопников надо заранее предупредить, что вы желаете посетить.

— Вот и предупреди. На сегодняшний вечер. Во сколько здесь ужин заканчивается?

Том удивлённо на меня посмотрел.

— Откуда мне знать, милорд? Как герцогине будет угодно, так и закончится.

Понятно. Мог бы и сам догадаться.

О Кларе его не спросил, но он сам мне доложил, что её вызвала кастелянша дворца на получение белья — постельного и личного для моей особы.

Когда Том убежал на кухню, в покои вернулась служанка. Заметил в её поведении некоторую вольность. А чего я хотел? Попытается мне на шею сесть, раз уж удовлетворила. Нет уж, дорогая моя, не на того нарвалась.

— Ты меня глазами-то не пронзай. — советую по хорошему. — Взялась бельё на кровати менять, вот и занимайся. Нечего отвлекаться.

Самому чем заняться? Хотелось бы конечно добраться до дворцовой библиотеки, но в первый же, хорошо, второй день пребывания в замке лучше этого не делать. Это у Александра нашего свет Васильевича Суворова удивить — победить. В обстоятельствах попаданства так не работает. Устроить себе экскурсию по дворцу? Неплохая идея. Пожалуй, как поем, можно будет и прогуляться.

Но занятие само ко мне в дверь постучалось, как то счастье в песне из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

— Клара. — зову что-то напевающую себе под нос служанку. — Ты глухая что ли? Стучат. Иди открой.

А чего девушке не петь? Раз бабы сердцем видят, раскусила она, что хозяин ей достался добрый. Обижать не собирается.

Быстро одеваюсь.

— К вам миледи Юлиана, господин.

— Кто? Впрочем, пусть заходит.

Я уже догадался, кто решил навестить бастарда, и не ошибся. Второй бастард семьи Неллеров. Она вошла в сопровождении полной женщины, явной простолюдинки, но не служанки, скорее всего, воспитательницы.

Девушка сменила белый траур на синее платье, как и предыдущее,