– Скажешь, нашла в машине и решила, что это ее. Арсеника клюнет – денег у нее сейчас нет, а кольцо можно сдать в ломбард. Ты завяжешь беседу, напросишься к ней на чай. Заодно выяснишь, чья это квартира. Если все пойдет как надо, остальное случится там. Если нет – подумаем, как выманить ее вечером, когда появится Антон. Ну? Как тебе?

– Просто поговорят?

– Просто поговорят.

Что-то во всем этом смущало, но Бо не могла объяснить себе это неудобное ощущение.

– А если она меня пошлет? – Выходит, правильно сделала, что поинтересовалась планами, – так, невзначай. Похоже, ее вообще не собирались ставить в известность до последнего момента. – Или окажется кристально честной и признается, что ничего не теряла?

Ника презрительно хмыкнула:

– Кто, Арсеника? Я тебя умоляю. Вцепится руками и ногами. А насчет пошлет или нет – Божена, ты ведь психолог! Вот и сделай так, чтобы не послала.

Любимую присказку самой Бо пустили в ход против нее же.

Шмыгнув носом, она приоткрыла дверь.

– Ты куда? – мгновенно напряглась Ника.

– До киоска прогуляюсь. Жрать охота, времени-то уже…

– А-а. Возьми мне тоже что-нибудь. Деньги потом верну.

Знала она это «потом»…

Выбравшись на улицу, Бо с наслаждением распрямила затекшую спину и бодро припустила к автобусной остановке.

По пути ее обогнал голубой «Спортейдж». Выскочил на дорогу прямо перед встречной машиной и мгновенно набрал скорость, мажор голимый.

Бо выкинула его из головы, как только из окошка киоска появились еще теплые пирожки и литр газировки. Она с наслаждением вцепилась зубами в упругое тесто. Сама не заметила, как сжевала три штуки и ополовинила бутылку, едва не забыв про Нику. Сыто икнув, решила, что вернется, пошлет ее к черту и завалится спать. После еды и бессонной, нервной ночи срубало просто немилосердно.

С этими мыслями Бо и дотащилась до стоянки, где заметало редким снежком ее старушку-«Волгу», вползла назад и наткнулась на Нику, которая перебралась туда с переднего кресла.

– Пока ты ходила, она куда-то сдернула из дому, – шепотом поделилась та.

«Да и черт с ней», – мысленно ответила Бо, неизбежно проваливаясь в сон под шуршание пакета в руках Ники и звук ее же жадных глотков. – «Черт бы с вами со всеми…»

На этот раз она стояла посреди выжженной комнаты и смотрела в измученное лицо Князева. Он целился в нее дрожащей рукой, а Ника говорила – «это не убийство, она умерла год назад» – и жевала пирог.

Бо хотела крикнуть, что жива, но вместо этого изо рта вырвалось:

– Ум тесен, чтобы овладеть собой же.

Облизнув пересохшие губы, она попыталась снова:

– Где же находится то свое, чего он не вмещает?

Князев закрыл глаза и выстрелил.

– Ужели вне его, а не в нем самом?! – заорала Бо и проснулась.

Запах пирожков перекочевал в реальность. Шею и плечи ломило от неудобной позы, к тому же Ника больно тыкала ее локтем в бок.

– Возвращается! – Разлепив ресницы, Бо смогла убедиться в этом сама. – Давай быстрей, а то уйдет!

– Господи, как же я тебя ненавижу! – простонала Бо. Оказавшись на улице, она сжала в кармане кольцо и бросилась наперерез девчонке в знакомом пуховике. Той самой, которую она нарочно облила газировкой.

Точной копии Ники.

– Эй! Подожди!

Арсеника вздрогнула и прибавила шаг. Дев запретил выходить из дому одной, но кто такой Дев, чтобы указывать ей, что делать? Едва дождавшись, пока его машина исчезнет с парковки, Арсеника отправилась на поиски терминала. Нужно было кинуть денег на мобильный – хоть какая-то связь с миром! – а просить об этом Дева не хотелось. Снова закатит глаза с таким видом, словно она его грабит. Да и торчать одной в квартире – дьявольски скучно. А в компании невидимого гроба – еще и страшно.

Теперь, когда она кому-то внезапно понадобилась, предупреждение Дева само собой всплыло в памяти. Интересно, мог ли Ландер отыскать ее в такой глуши? Просто удивительно, как люди, живущие в этом районе, сами себя не теряют.

– Да постой же!

Когда до подъезда оставалось всего ничего, между Арсеникой и дверью возникла… О, нет. Только не она!

– Ты что, следишь за мной?

– Делать мне больше нечего, – огрызнулась коза из супермаркета и протянула что-то, зажатое в кулаке. На ее голове красовалась огромная лохматая шапка с кошачьими ушами. – Вот, под сиденьем нашла. Твое? Мне чужого не надо.

Ого-о! Не пять карат, но на безрыбье…

– А я-то думала – где я его посеяла? Спасибо. – Арсеника даже расплылась в неком подобии улыбки. – Оно недорогое. Память о бабушке.

Цапнув кольцо, она быстро сунула его в карман. Если вдруг не налезет на палец, эта беда ходячая сразу просечет, что ошиблась.

Девчонка ухмылялась и не спешила уходить. Неужели надеется на вознаграждение? Сказано же – «недорогое»!

– Слушай, – смущенно заговорила она снова, и Арсеника тут же приготовилась дать отпор. – Можно у тебя водички попить? Мне еще в нагорную часть пилить. Пока к тебе ехала, все пробки собрала. И обратно соберу.

– Ну-у… – Вообще-то, она вздохнула с облегчением. Идея приглашать незнакомку в чужую квартиру не очень ей нравилась, но с другой стороны – это же ненадолго. Да и Дев от стакана воды не обеднеет. – Ладно. Пойдем.

Дальше порога она ее впускать не собиралась. Однако глазом не успела моргнуть, как, стоило только открыть дверь, черноглазая нахалка уже пристроила на вешалку свою «кошачью» шапку и разделась, опередив саму хозяйку.

– Ой. – Сморщив облезший от холода нос, она прошлепала в кухню. Села на табуретку, поджала ноги в толстых вязаных носках. – Как у тебя тут здорово! Уютно… – И обвела взглядом голые стены, желтый от курева потолок и вытертый линолеум пола. – Слушай, а можно чайку горяченького? Если недолго, а то мне еще в нагорную… Ой, я это уже говорила.

Пожав плечами, Арсеника включила чайник.

– Меня, кстати, Божена зовут.

– Арсеника.

На столе стояла вазочка с конфетами. Равнодушный к сладкому Дев к ним не притрагивался, только Арсеника позволяла себе одну штучку в день, после обеда.

Божена же счета не вела.

– Всегда думала, – пробубнила она с набитым ртом, – что у меня редкое имя. Но твое – это нечто!

Сама непосредственность…

Когда чай был готов, она заявила, что для нее это слишком горячо, нужно подождать, пока остынет, и ждала с таким видом, словно намеревалась остаться в гостях навсегда.

– Так ты одна здесь живешь?