Ролло словно кнутом по спине огрели! Он вцепился в руку Андзи всеми десятью пальцами и припал к ней губами так стремительно, что едва нос себе не сломал.

Андзя восторженно пискнула, закатив глаза, свободная рука ее прильнула к декольте, выражая готовность извлечь оттуда заветное письмецо, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге возникла изящная фигура в черных шелках. Тонкие пальцы, затянутые в кружево перчаток (отнюдь не вылинявших, надо заметить!), приподняли вуаль, и прекрасные глаза графини Стефании изумленно глянули на действующих лиц сцены, которая разыгрывалась в редакции «Бульвардье».

– Андзя?! – воскликнула графиня. – Что ты здесь делаешь?!

«А интересно бы знать, что вы здесь делаете, прекрасная графиня? – подумал Араго. – Впрочем, какие могут быть вопросы! Похоже, мы теперь обречены видеть здесь ее сиятельство каждую пятницу ровно в полдень. И она будет цепляться к каждому курьеру Лукавого Взора как репей!»

– Какая я вам Анджя? – тем временем оскорбленно воскликнула рыжая служанка. – Я Аннет! Это вы мое имя на швой польшкий лад переиначивали, а на шамом деле меня жовут Аннет!

Вот те на! Она несколько минут назад ничуть не возражала, когда ее называли Андзей. А теперь вдруг вспомнила, что она, оказывается, Аннет!

– Нет, нет, нет! Нет, ты не Аннет, нет, нет, нет! – тихонько пропел ехидный Вальмонтан, ловко перефразируя известную песенку не менее известного поэта Беранже «Нет, ты не Лизетт!»

Конкомбр хрюкнул, пытаясь удержать смешок, а графиня послала обоим шалунам одобрительный взгляд.

– Ах боже мой! – воскликнула Стефания. – Кто бы мог подумать?! Ладно, что ты, Аннет (надо было слышать, с какой издевкой было произнесено это имя!), здесь делаешь?

– Я нынче не на шлужбе! – огрызнулась Андзя. – И не крепошная ваша, чтобы докладывать вам. Не обяжана!

– Она принесла письмо от Лукавого Взора! – выпалил Ролло.

Араго искоса взглянул на своего репортера – и тот съежился, опустил голову, скользнул к своей конторке.

«Вот уж воистину – язык без камней, а хребет ломает! – угрюмо подумал Араго. – Эта контес полонез совершенно его под свой каблук запихала!»

– Письмо от Лукавого Взора? – прищурилась Стефания. – И где оно? Ну, Аннет? У тебя?

– У меня, да и что? – с вызовом ответила Андзя. – Мне оно не для ваш, а для них вот дадено! – И мотнула головой в сторону Араго. – Вы тут ни при чем! Ничего и не получите!

– Да как ты со мной разговариваешь?! – так и вспыхнула Стефания. – Пошла вон из моего дома! Видеть тебя больше не хочу!

– Ах, мадам, неужто это ваш дом?! – с испуганным изумлением возопила Андзя, оглядывая редакцию. – А шерый ошобняк уже в картишки продули? Вы шами или кавалеры ваши поштарались?

Несколько мгновений Стефания смотрела на нее тупо, словно не в силах была понять, что это к ней – к ней! – в таком дерзком тоне обращается какая-то служанка, и что – что?! – она несет?! От возмущения прекрасная графиня не могла произнести ни слова, кровь бросилась ей в лицо, даже глаза налились кровью, и на миг всем показалось, что из глаз ее сейчас кровь брызнет вместе со слезами, а яростью Стефания просто захлебнется. На счастье, гнев прорвался истерическим визгом, напоминающим визг рыночной торговки, у которой из корзины украли весь товар:

– Хамка! Мужичка! Пошла вон! Я тебя выгоняю! Чтоб я больше тебя не видела! И не вздумай появиться в особняке – тебя взашей вытолкают!

Кровь отхлынула от щек, и лицо Стефании постепенно начало обретать прежнюю красоту, хотя дышала она по-прежнему тяжело.

Чтобы скрыть свою ярость, графиня опустила вуаль.

– А придетшя, – исподлобья глянула Андзя.

– Что придетшя?! – передразнила Стефания.

– Мне появиться в ошобняке придетшя, – пояснила Андзя. – Вы деньги мне задолжали. Я на ваш уже мешяц работаю, а жалованья ни ражу не получала. Вечно у ваш: «Подожди, Анджя, да подожди!»

Тут Стефания уперла руки в боки и отшвырнула с лица вуаль с такой яростью, что прелестная шляпка съехала набок и одна из булавок, которыми та была приколота к аккуратно уложенным волосам, со звоном упала на пол.

– Жалованье тебе?! Вот тебе, а не жалованье! – Графиня проворно нагнулась, подхватила булавку и метнула ее в Андзю.

Та успела отпрянуть, не то булавка вонзилась бы ей в щеку или в глаз, – а потом схватила стеклянный кувшин с водой, стоявший на маленьком столике около ширмы, да и выплеснула воду в лицо Стефании.

Раздалось громкое «ах!», исторгнутое дружным мужским хором. Это «ах!», впрочем, было заглушено захлебывающимся воплем графини:

– Курва мачь![83]

От изумления мужчины онемели, поэтому ответ Андзи:

– Отчепсье, курва![84] – прозвучал в полной тишине.

Вряд ли кто-то из «бульвардье», кроме Араго, понял смысл этого великолепного выражения, но уж Стефания-то, конечно, отлично все поняла и кинулась было к своей служанке (пардон, уже бывшей служанке!), скрючив пальцы, будто когти, с явным намерением вцепиться Андзе в лицо, однако поскользнулась в луже, образовавшейся на полу, и начала падать, и непременно упала бы, когда бы ее в самый последний миг не подхватил Ролло.

Андзя, впрочем, не стала ждать, пока ее госпожа (ах да, уже бывшая госпожа!) снова придет в боевую готовность: она вздернула юбки выше колен, чтобы не мешали, одним прыжком перемахнула через лужу – и кинулась за ширму. Раздался скрип двери, ведущей на лестницу для слуг, и Андзя была такова.

Араго замер от изумления: откуда она знала, что за ширмой скрывается ход, через который можно скрыться?! Впрочем, остолбенение длилось недолго, и через несколько секунд он вылетел вслед за Андзей, с силой хлопнув дверью.

В дверь эту был вставлен так называемый «старонемецкий» самозахлопывающийся замок, который открывался только ключом, а ключ лежал сейчас в жилетном кармане главного «бульвардье», то есть никто из оставшихся в редакции, прежде всего разъяренная и мокрая графиня Стефания, не мог оттуда выбраться и помешать Араго самому догнать Андзю.

Впрочем, он немедленно понял, что преследование не имело смысла, потому что заветное письмо Лукавого Взора, по-прежнему свернутое рулончиком, лежало под дверью, а снизу доносился топот сабо Андзи, спускавшейся по ступенькам со скоростью лавины, несущейся с горы, и с таким же грохотом.

В эту самую минуту кто-то начал ломиться в дверь со стороны редакции и раздался голос Ролло:

– Откройте, мсье редактор! Отворите дверь!

– Не могу, друг мой, – с лживым сожалением отозвался наш герой. – Ключ куда-то исчез. Пошарьте, пожалуйста, в ящиках конторок. Или в моем столе.