«Не отвлекайся на мистику, Константин!» — сам себе сказал Рокотов и продолжил размышления.

Абсолютно здоровый и богатый мужчина в самом расцвете сил неожиданно умирает. Правда, умирает не от болезни сердца, как Владимир Мордкович, а от кровоизлияния в мозг, что также связано с кровеносной системой человека. Если вдова Мордасова еще и подтвердит, что незадолго до смерти ее покойный муж расставался с большими суммами денег, то это наверняка его случай!

Неужели он действительно столкнулся с какой- то тайной организацией, которая каким‑то странным способом заставляет богатого человека расставаться с крупными капиталами, а потом, чтобы замести следы, непонятным способом отправляет его на тот свет?

Главное, что сейчас нужно — это деликатно выяснить у вдовы — существенно ли уменьшились суммы на банковских счетах безвременно умершего мужа.

Стоп! — взволнованно воскликнул Константин. — Если за смертью Мордасова стоят те же люди, что убили Мордковича, то вдове Мордасова тоже угрожает опасность!

Константин быстро набрал номер своего приятеля.

Послушай, Женя, вдова одна едет к тебе или ты за ней послал кого‑то? — с тревогой спросил он.

Сказала сама, а что? — насторожился и майор.

Может, стоит послать за ней кого‑то из оперативников?

Думаешь, ей что‑то угрожает?

Не знаю, — неуверенно протянул Константин и добавил: — Так, нехорошее предчувствие…

Только этого еще не хватало на мою бедную голову! Вот, черт!.. — Он ругнулся матом. — Не мог сказать о своих предчувствиях чуть раньше?

Авось пронесет, Жека! Может, я ошибаюсь.

Насколько я помню, твои предчувствия тебя редко подводили. — Сухорученко явно расстроился.

Не вешай нос, господин майор, прорвемся! — бодро проговорил Рокотов, но на душе скребли кошки…

Константин приехал минут на пять раньше назначенного времени и сразу попросил приятеля ознакомить его с документами вскрытия. Внимательно читая описание внешнего состояния трупа, он обратил внимание на обнаруженный след прокола (возможно, от медицинского шприца) на сгибе локтя покойного. У себя в блокноте наметил три вопроса:

Спросить: делал ли ее муж какие‑нибудь инъекции в последние дни, если нет, то был ли на приеме у врача?

Обязательно выяснить: ездил ли Мордасов в командировку в последние полгода?

Главное: не исчезал ли ее супруг на какое‑то время, ничего не сообщая близким?

В четырнадцать тридцать вдова Мордасова все еще не появилась.

Что‑то твоя Александра Валерьевна не очень- то торопится. — Рокотов посмотрел на часы.

Моя? По–моему, она ничья, — мрачно заметил милицейский начальник.

Ну и шуточки у тебя! Ты еще скажи… — договорить Рокотов не успел: громко зазвонил телефон.

Да, — отозвался майор и, немного послушав, вновь ругнулся: — …твою мать! — затем, положив трубку на аппарат, подозрительно уставился на своего приятеля.

Что? — насторожился Константин.

Не знаю, кто: ты или я, но, одним словом, накаркали! Господи, воля твоя! Представляю, как всполошится начальство. — Он резко встал со стула.

Неужели что‑то с вдовой?

Госпожа Мордасова скоропостижно скончалась у собственного подъезда.

Кто ее нашел?

Так я ж, прислушавшись к твоим «предчувствиям» хреновым, послал своего оперативника. Он сказал, что когда подъехал, она еще жива была, повторяла только, что сердце щемит.

Понятно… — задумчиво пробубнил Константин.

Смерть Александры Валерьевны не особо удивила его, озадачила бросающаяся в глаза поспешность, с какой среагировал противник на ее визит в милицию. Создавалось впечатление, что невидимый убийца четко контролировал всю ситуацию. Если так, то почему он не торопится убирать Валерию Викторовну? Тут есть о чем задуматься… А что если… Домыслить не удалось, перебили:

Как нам теперь поступить? — Майор автоматически проговорил «нам», как бы пытаясь разделить ответственность за эту смерть с Рокотовым, настолько он растерялся.

Погоди, майор, — отмахнулся Константин. — Я могу с твоего телефона позвонить?

Конечно, — пожал тот плечами.

Рокотов быстро набрал номер своей подопечной:

Это я, Валерия Викторовна, узнали?

Да, — уверенно ответила та: следуя инструкции, она не назвала его по имени.

Скажите, уважаемая Валерия Викторовна, после нашей с вами встречи вы не заметили ничего необычного? — спросил Рокотов.

В семье?

И в семье, и вообще…

Вроде нет… — с сомнением в голосе ответила женщина.

Вроде или точно нет? — настойчиво спросил Константин.

Если не считать, что кабинет мужа на работе кто‑то пытался вскрыть, то нет.

Пытался или все‑таки вскрыл и побывал в нем?

Дежурные охранники говорят, что пытался, — неуверенно проговорила Валерия Викторовна.

Вы сами‑то проверили?

Да, я была в кабинете после этого сообщения.

Ничего не пропало?

Мне трудно сказать: я же вообще не знала, что и где у него в кабинете лежит, но… — Она чуть замялась.

Говорите, даже если вам кажется, что ошибаетесь.

Это все моя скрупулезность и зрительная память… — как бы попыталась оправдаться вдова Мордковича.

Говорите смелее!

У меня возникло впечатление, что некоторые вещи лежат не на том месте, где лежали, когда я была там в последний раз. — Сейчас ее голос был более уверенным.

А не мог кто‑то из сослуживцев побывать в кабинете?

Дело в том, что ключ от кабинета Володи остался в единственном экземпляре и он у меня. Второй был у Володечки, но он куда‑то затерялся. А я по глупости вам сразу не сообщила об этом, — расстроилась женщина. — И что же теперь?

Теперь, насколько я разбираюсь в своей профессии, вы можете жить спокойно, — вздохнул Константин.

Вы хотите сказать, что ОНИ нашли то, ради чего следили за мной? — Валерия Викторовна скорее не спрашивала, а убежденно утверждала.

Из вас мог бы получиться отличный аналитик, — с грустью заметил Рокотов.

Теперь вы откажетесь от расследования обстоятельств гибели моего мужа? — прямо спросила она.

Ну что вы, Валерия Викторовна, даже совсем наоборот: теперь уже просто считаю делом чести поквитаться с теми, кто расправился с ним! — твердо ответил Рокотов.

Спасибо! Спасибо, Константин Михайлович! Я всегда верила в вас, а теперь верю еще больше, — не без торжественности заявила вдова Мордковича и пояснила: — Больше потому, что сейчас в вашем голосе не слышу сомнений в том, что мой Володечка умер не своей смертью.