руках, она вполне могла выглядеть ничем не примечательной пустышкой. Но снимок за снимком – и Каролин смотрит на зрителя так, что хочется узнать ее поближе, хотя выражение ее лица многое скрывает (а может, именно поэтому). (Очень помогало то, что Эйведон, в отличие от многих других, относился к моделям по-человечески: ставил им музыку – точнее, позволял им самим ставить музыку – и заказывал их любимую еду.)

Казалось, у Каролин все получалось; она добилась того, о чем мечтала, садясь в поезд из Огайо до Нью-Йорка. И она сделала то, что делают все сбежавшие из маленького городка: послала матери в подарок холодильник новейшей модели вместо того маленького, что стоял в кладовой. Ну и, конечно, был в этом и неприличный жест в адрес отчима. Громко и четко: я, названная Каролин Скотт, едва двадцати лет от роду, могу зарабатывать столько, сколько он никогда не сможет. Да и не захочет.

* * *

Лоррейн Дэвис, королева мандаринов, тоже нашла свою нишу на поприще моделей молодежной моды, пусть и обожествляла высоких манекенщиц. Она специализировалась на рекламных объявлениях в прямом эфире, газетной рекламе, «Сирс энд Робак» и даже нашла себе прибыльную халтурку – разносить призы в телевикторине «Попробуй – и получится!». Как и Селеста Гин, бывшая постоялица «Барбизона» и модель Пауэрса в эпоху Великой депрессии, за доплату согласившаяся залезть в ванну, наполненную коулменовской горчицей, Лоррейн Дэвис считала себя мастером перевоплощений. Это и стало ключом к ее успеху: она могла быстро превратить волосы из длинных в короткие, стать из блондинки брюнеткой – сделать все, чего требовал заказ. Но, как и Каролин, она переживала, что гонорары запаздывают, а за «Барбизон» требуется платить каждую неделю. Устав от ухищрений Коновера, она сперва перешла к Хантингтону Хертфорду, наследнику владельца сети супермаркетов “А&Р”. Он открыл его затем, чтобы быть с «девочками». Причем слово «девочки» следует понимать буквально: он питал пристрастие к совсем молоденьким, полагая, что «увядающая» Лана Тёрнер и «слишком напористая, как дорогая проститутка» Мэрилин Монро для него староваты [27]. Уж точно слишком зрелые. Десять лет назад от него родила сына хористка двадцати трех лет, которая потом бросила его ради актера Дугласа Фэрбенкса-младшего. Есть мнение, будто слухи о том, что он спал со своими подопечными, имели под собой основание. У Лоррейн Дэвис таких проблем точно не возникло, и получать деньги в конце недели ей ужасно понравилось: ее зарплата не зависела от того, заплатили клиенты Хертфорду или нет – к услугам Хертфорда всегда были доходы от супермаркетов. Но обещание Эйлин Форд платить сразу же звучало интереснее, чем «конец недели», и вскоре Лоррейн тоже перешла в ее агентство.

* * *

Когда Эйлин Форд переночевала на кушетке в «Барбизоне», потому что поезд до Лонг-Айленда уже ушел, она была уже замужней женщиной. В итоге ее муж Джерри тоже вскоре примкнул к инициативной группе, что добавило агентству домашнего уюта. Теперь это был семейный бизнес. Когда журнал «Лайф» опубликовал пяти страничный фоторепортаж из жизни Джерри и Эйлин, трудно было не заметить контраста с прежними разношерстными героями модельного бизнеса: плейбоем Хантингтоном Хертфордом, бывшим диск-жокеем и актером Гарри Коновером и моделью Джоном Пауэрсом – и простой домашний уют Фордов с их первым ребенком в ползунках в офисе агентства. На него обратил внимание Шерман Биллингсли [28] – некогда владелец нелегального питейного заведения эпохи сухого закона, а ныне владелец шикарного знаменитого клуба «Аист»: он пригласил владельцев приводить своих прекрасных подопечных поужинать за счет заведения, чтобы они в непринужденной обстановке общались с богатыми и знаменитыми, которые всегда рады отужинать в компании пары-тройки хорошеньких мордашек.

Но забота, которой окружали Форды своих девушек, выходила за рамки пиар-кампаний. Когда появились новенькие, особенно из-за границы – похожие на Натали, служившим им ориентиром, Форды принялись осваивать скандинавский генофонд: сначала Эйлин селила вновь прибывших у себя дома, а потом девушки переезжали в «Барбизон», частенько за счет Эйлин. Безопасно, респектабельно, в самый раз, чтобы приглядывать за ними и не беспокоиться за их репутацию. Когда Эйлин Форд нашла в Швеции семнадцатилетнюю Нену фон Шлебрюгге, будущую мать актрисы Умы Турман, она вывезла ее в Нью-Йорк. Та прибыла на океанском лайнере в марте 1958 года, увидела снежную бурю и, по ее собственным воспоминаниям, американских женщин, являвших собой жалкое зрелище: те ковыляли среди сугробов в непрактичных бежевых чулках и на неудобных высоких каблуках. Ее тоже сперва поселили к Эйлин, Джерри и их двоим детям в новом доме семьи на 78-й улице, а потом переселили в «Барбизон». Форды предоставляли своим моделям «дерматологов, диетологов, парикмахеров и жилье», писала в том же 1958 году в «Нью-Йорк Таймс» Филлис Ли Шуолби, бывший редактор молодежной редакции «Мадемуазель» [29]. Модели частенько проводили время, слоняясь по офису на Второй авеню. Оттого-то Лоррейн Дэвис, королева мандаринов, сидела в особняке из потемневшего песчаника в тот день, когда в офис вошла высокая блондинка.

Вошедшая представилась: Дженет Вагнер [30]. Лоррейн, ростом сто шестьдесят пять с половиной сантиметров, всегда носила каблуки: Эйлин велела ей всегда указывать клиентам свой рост на сантиметр больше. В Дженет было больше метра семидесяти пяти; Эйлин строго-настрого запретила ей признаваться в этом и ходить в обуви на низком каблуке. Дженет прежде ни разу не пробовала себя в качестве модели, и ее путь к красной двери агентства «Форд» оказался особенным.

Все началось с того, что Дженет отчаянно нуждалась в работе: родители написали ей, что в родном Гейлсбурге, штат Иллинойс, на лето уже никуда не устроиться: все заняли, пока она стажировалась в журнале «Мадемуазель» в качестве приглашенного редактора. Дженет, без сомнения, оказалась самой хорошенькой из всех приглашенных редакторов, хотя ей на пятки наступала Сильвия Плат. Обе – светлые блондинки, «стопроцентные американки», но Дженет выше ростом, с более яркими чертами. Она стояла в вестибюле «Барбизона» с другой участницей программы, Нивой Нельсон, когда к ним подошел пухлый коротышка с фотоаппаратом и спросил, хотят ли они в модели. Нива, многое повидавшая и все делавшая по-своему, сразу же отказалась иметь с ним дело, но Дженет пошла с ним в кофейню «Барбизона» и тут же подписала контракт. Теперь у него было то, что ему нужно. Размахивая формальным договором, подписываемым приглашенными редакторами, он сообщил, что Дженет связана с ним контрактными обязательствами, и без достаточной компенсации он не позволит ее снимкам появиться в журнале.

Блэкуэлл попала в тупик [31]. Дженет уже отсняли для августовского выпуска вместе с другими девушками, и просто взять и стереть ее с фотографий