Мало кто говорил вслух о противоречиях, с которыми женщинам в те годы приходилось бороться ежедневно. Но Малахий Маккорт был в первых рядах тех, кто все же обратил на них внимание. 12 мая актер, профессиональный рассказчик и неуемный бонвиван (и брат школьного учителя Фрэнка Маккорта, который позже напишет знаменитый автобиографический роман «Прах Анджелы») открыл бар «У Малахия» на Третьей авеню между 63-й и 64-й улицами. Прежде заведение называлось «У О’Рурка» [41] и представляло собой «заштатный салун», но Малахий с партнерами «закрасили стены кремовой краской, постелили на пол красный ковер и повесили над козырьком вывеску». В качестве последнего штриха [42] поставили ярко освещенный садок для рыбы и наняли Эрла Уокера, «которого научили искусству приготовления пищи в тюрьме на острове Рикере», как любил повторять Малахий Маккорт. Его заведение стало первым баром для знакомств в Нью-Йорке. Расположение в двух кварталах от «Барбизона» было не случайным.

Открытие питейного заведения предполагало умение обходить подводные мины законов и кодексов, свидетельствовавших о тяге той эпохи к благопристойности и всему, что под ней подразумевалось. В каждом баре Нью-Йорка [43] должна была подаваться еда (приготовленная на месте), а на каждые 60 сантиметров барной стойки – приходиться один столик. Отдельным требованием было освещение, при котором можно читать газету. (Когда Малахия впоследствии вызвали в суд именно за это нарушение, судья спросил полицейского, что именно он пытался читать. «Дейли Миррор», – ответил тот. Судья отказал в привлечении: плохой выбор, сказал он, – если уж вам так приспичило почитать, есть библиотека.) Существовали и негласные правила: женщинам, скажем, запрещалось сидеть в баре одним. От этого-то правила Малахий и избавился.

Вскоре после открытия [44] в бар стали заглядывать девушки из «Барбизона»: сперва из любопытства и несмело, но, распробовав, рассказывали подругам, что у Малахия – приятная отдушина среди «бледного, зеленого заповедника вдоль Второй и Третьей авеню с трилистниками, ирландскими пабами и флуоресцентными зелеными огоньками». Малахий, всегда готовый травить байки ирландским говорком, частенько приглашался в программу «Сегодня вечером» с Джеком Паром – тогда это была радиопередача из Нью-Йорка в прямом эфире. Высшее общество, очарованное Малахием и подверженное «синдрому лемминга», как он выражался, потянулось в его бар: Уитни, Рейнольдсы (разбогатевшие на табачном бизнесе) и ведущие светскую жизнь дети Берлина, председателя совета директоров издательской империи Херста (Бриджид Берлин станет доверенным другом Энди Уорхола). Как и актеры, с которыми водил компанию Малахий Маккорт: Ричард Бентон, Ричард Харрис, Питер О’Тул, Альберт Финни.

Во всем остальном Манхэттене женщинам по-прежнему запрещалось ходить в бары в одиночестве, равно как некогда им не позволялось заселяться в отели после шести вечера. Считалось, что если девушка сидит в баре, то ничего хорошего из этого не выйдет – в первую очередь, в самой этой девушке ничего хорошего нет. Поначалу Малахий считал [45], что на этот счет есть какое-то писаное правило, но, порывшись в поисках конкретики, понял: это всего-навсего традиция, да еще и плохая. Он пригласил обитательниц «Барбизона» отдыхать в баре в одиночку. В баре Малахия «каждый, черт побери, может сидеть, где хочет». Красивые женщины и привлекательные мужчины – им же захочется пообщаться. И вскоре к бару уже стояли очереди. Когда полицейский явился в бар и достал книжечку, готовясь выписать штраф за нарушение, поскольку увидел женщин, сидевших в баре без сопровождения, Малахий потребовал от него назвать закон, из которого это следует. Полицейский назвать закон не смог.

Малахий предложил постоялицам «Барбизона» свободу говорить с тем, с кем им хочется, или спокойно сидеть в одиночестве, если пожелают. Потому что в баре было негласное правило: «вы под защитой заведения», и никто не имел права приставать. Даже «девушки Гиббс» [46], во всех прочих отношениях строго соблюдавшие дресс-код и режим, надевали сорочки, а потом набрасывали сверху плащ и бежали к Малахию. Его брат Майк звал их «бригадой плащеносиц». Он даже божился, что кое-кто из них забывал надеть ночную сорочку под плащ. Иногда, признавался Малахий [47], он в своем баре действительно подкармливал то одну, то другую и не считал зазорным накормить девушек из «Барбизона».

«Иногда она просто заказывала пиво или содовую и считала монетки, выложив на стол, и он добродушно предлагал ей бургер за счет заведения так, как будто ничего такого в этом нет».

Однажды вечером и сам Малахий увлекся одной из девушек из «Барбизона». Тогда он «наподдал» [48] и спьяну отправился провожать ее до отеля. Алкоголь придал ему уверенности, а регби научило быстро бегать, он проскочил в ее номер, пока она отвлекала регистраторшу. Он взлетел по лестнице быстрее, чем «локоть скрипача». Заниматься любовью на жесткой односпальной кровати было неудобно, но куда деваться. Несколько часов спустя он, крадучись, спустился вниз и дождался, когда «дама с орлиным взором» отвлечется. И тогда рванул к двери, прикинув, что даже если она его и увидит, то не поймает. А даже если и поймает, то нипочем не узнает, на какой узкой неудобной кровати он побывал, в каком из «семисот номеров возбужденной девственности». Много раз Малахий пробовал повторить опыт, но всегда безрезультатно – пусть даже в это же время с десяток мужчин похвалялись, что им удалось взбежать вверх по той лестнице и улизнуть обратно целыми и невредимыми. Если они говорили правду [49] и если верить фэшн-иконе Кармен Делль’Орефиче, вероятно, им удавалось переодеться Джоном Макиганом, симпатичным гинекологом из Ист-Сайда, которого так часто вызывали в отель, что персонал пропускал его, не всматриваясь. А что до приглашений [50], то даже актриса Сибил Шепард, поднаторевшая в деле «тайком провести туда и обратно», не стала проделывать тот же фокус в «Барбизоне»: это же было «учреждение», тут так не пойдет.

Сложный компромисс между мужчинами и женщинами частично облегчался тогдашней «культурой мартини», обучение которой начиналось еще в колледже, если не раньше. В 1958 году будущая звезда фильма «История любви» Эли Макгроу, также заехавшая в «Барбизон» в качестве приглашенного редактора «Мадемуазель», проиллюстрировала остроумный рассказ о типичном уик-энде в колледже из «Лиги плюща» для августовского номера [51]. Ее коллега, Колетт Хоппман, описала, как ждала «шуток, молочного пунша и фрисби на газоне». Одна подруга, с грустью заметила она, вспоминала: «Однажды в пятницу я только-только выскочила из поезда в Кембридже [Гарвард], как меня тут же пригласили на читку „Коктейля“ Томаса Эллиота». Итак, Колетт отправилась в Йель на свой первый уик-энд в колледже «Лиги плюща». Ее пригласил на «свидание вслепую» молодой человек, которого рекомендовали как «высокого, приятного и популярного».