— Так это? — обратилась Саша к Лане.

Та стыдливо отводила глаза, но соврать не посмела.

— Правда.

Германские власти терпели Мишкины выходки очень долго. Выдворить супруга немецкой гражданки из ее родной страны, пусть даже супруга такого беспокойного, сентиментальным немцам казалось неправильным и негуманным. Какое-то время Мише удавалось уходить от ответственности, списывая свое поведение на нездоровую психику, испорченную долгим пребыванием в России.

Но когда и после нескольких лет пребывания на благополучной немецкой земле поведение его не улучшилось, а вроде как даже усугубилось, немцы задумались. В стране ли дело? А может, данный персонаж сам по себе гнилой и опасный? И в конце концов даже их долготерпению пришел конец. Найдя в документах Миши несколько неправильно заполненных пунктов, они придрались к этим неточностям и с плохо скрытой радостью вытурили проходимца из страны.

Лана слушала и краснела. Ее бледные щеки слегка розовели, и это ей было даже к лицу. Так Лана переставала напоминать безжизненный труп и больше походила на живого человека. Несколько раз она перебивала Васю, пытаясь что-то добавить от себя, как-то оправдать Мишу, но в целом сказанное Васей было правдой. На этой стороне были факты и доказательства, и Лана не могла этого не признать.

— Так уж совпало, что, когда Мише пришлось вернуться, Анатолий Вениаминович сказал, что у него есть выгодное дельце.

— Какое дельце?

Лана покраснела более заметно.

— Не бойся, — подбодрила ее Саша. — Я знаю, что вы с мужиками обыскивали мою квартиру. Видимо, Леша чего-то такого ожидал, потому что он установил в квартире видеокамеры, и мы с ним видели, как вы простукивали стены.

— Прости!

— Чего уж там, — отмахнулась Саша. — Дело прошлое.

— Кстати, — перебил ее Вася. — Никаких камер я обнаружить не сумел.

Саша с недоумением посмотрела на своего друга.

— Как же так? Они были.

— Камер нет.

— Поищи лучше.

— Я всю квартиру осмотрел. Не веришь?

— Камеры были.

— Тогда напомни: где именно они были?

— Ну… я не знаю.

— С какого ракурса велась съемка, это ты хотя бы помнишь?

Саша постаралась припомнить. И, следуя ее указаниям, Васе удалось обнаружить в указанных местах крохотные следы на обоях и мебели.

— Все ясно. Камеры имелись, но теперь их нет.

Саша была поражена.

— Как же так? Я сама видела изображение своей квартиры. И видела, как Миша с дядей Толей обыскивают квартиру. Мне не могло это показаться. А как они около унитаза на четвереньках ползали по кругу. Сначала в одну сторону. Потом в другую. Я не могла такое сама придумать!

— Камеры были, не спорю. Но их кто-то снял.

— Кто?

— Да кто угодно. К примеру, сам Леша мог это сделать. Посчитал, что свою роль камеры выполнили, и убрал их до другого раза.

— Или это могли сделать грабители!

Услышав про грабителей, Лана снова приготовилась зареветь. Но Саша уже знала, как с ней обращаться. Она плеснула Лане коньячку, заставила выпить, а потом сказала:

— Скажи нам лучше: кто вас надоумил обыскивать мою квартиру?

— Я не знаю.

— А если честно?

— Честно не знаю. Какая-то женщина.

— Что за женщина?

— Анатолий Вениаминович знал. Он говорил, что есть заказчица, которая готова заплатить очень хорошие деньги, если он и Мишка сделают для нее одну работу. Поселятся у тебя.

— Выходит, дядя Толя с Мишкой должны были следить за нами с Лешей?

— Да.

— А квартиру-то зачем обыскивали? Стены простукивали?

— Это тоже она велела.

— Кто — она?

— Я не знаю. Говорю же, что с заказчицей имел дело сам Анатолий Вениаминович. К нему она обратилась, с ним и связь держала. Не знаю, но мне кажется, что он и Мишу ей представил. А вот мне они ничего не рассказывали.

— Но квартиру им обыскивать ты помогала!

— Да. Взбунтовалась, что целыми днями сижу одна в пустой квартире. Тогда им пришлось меня отчасти посветить в свою задумку. Но что за заказчица, как с ней связаться — этого я не знаю.

Саша задумалась. Она видела, что и Вася активно шевелит мозгами. У него была смешная привычка шевелить бровями, когда он о чем-то всерьез задумывался. На контрольных работах в школе брови у Васи так и ходили ходуном. Но и сейчас они ползали из стороны в сторону, словно две мохнатых гусеницы.

— Значит, есть какая-то таинственная заказчица. Но мы не знаем, кто она такая. Однако она явно имеет что-то против Леши. И дядя Толя с Мишей выполняли для нее работу.

— Получается, что исчезновение дяди Толи и Миши может быть связано с выполнением этой работы. То ли они недостаточно усердно работали и их решили наказать. То ли случайно слишком много узнали и поплатились уже за это.

Лана побледнела:

— Думаете, с Мишей что-то случилось?

Видя, что она готовится вновь зарыдать, Саша рассердилась.

— Дался тебе этот уголовник! — воскликнула она с досадой. — Мало он тебе крови попил? Перед всеми твоими немецкими соседями тебя опозорил. С полицией германской поссорил. Ты у них теперь на карандаше. Если его здесь пристукнут, тебе же легче будет. Вернешься в свою Германию уже свободной женщиной, найдешь себе нормального мужика, будешь жить с ним спокойно.

— Мне никто не нужен, кроме моего Миши! — в исступлении зарыдала Лана. — Я его люблю!

И что тут возразишь? Вот уж точно, любовь зла, полюбишь и такого, как Миша. И, оставив попытки вразумить дуреху, Саша занялась более продуктивным делом. Она принялась рассуждать.

— Ночевал эту ночь дядя Толя у меня, — сказала Саша. — Вот здесь на диванчике спал. Или нет, не спал? Я встала около восьми часов утра, а его уже не было. И вещей его тоже не было. Говоришь, к вам с Мишкой на «Парк Победы» дядя Толя сегодня утром не возвращался?

— Я его не видела. И не слышала, чтобы Миша говорил о том, что папа возвращается. Наоборот, мы с Мишей обсуждали, чем займемся дальше. И Миша собирался сам ехать к отцу.

— Интересно. А потом твой Миша вышел за пончиками…

— За булочками, — с невесть откуда пробившейся истинно немецкой педантичностью поправила ее Лана.

— Не столь важно. Значит, он вышел из квартиры и просто исчез?

— Да. Но никто ничего не видел. Я спрашивала. В пекарне его тоже не было.

— А не мог он просто куда-нибудь поехать? Вдруг им с дядей Толей от заказчицы поступил еще какой-то приказ? Тогда они сговорились с дядей Толей, а тебя в известность о своем сговоре они и не поставили.