Зеленый?

«Капитана в селёной пидзаке ходила, смесно говорила!.. Мояна кладбиссе безай, капитана там гуляй. Капитана железяка хватай, безай,хунхуза убивай, мадама Маринка спасай. Надо капитана двери открывай, спасибоговори!» – зазвучал в ее голове голосишко Сяо-лю.

Зеленый пиджак – китель. Выговор австрийца должен былпоказаться Сяо-лю смешным. И он сказал: «Я уже помогал вам»…

Боже ты мой, Господи!

– Так это был ты? – приподнялась на локте Марина. – Ты былздесь в ту ночь, тебя позвала Сяо-лю, ты убил…

Он лукаво улыбнулся, прижал палец к ее губам:

– Тс-с! Не говорить solche gefцhrlichen Wьrter, такиеопасные слова… Кто кого убивать? Unser Gott, добрый Бог послать свой Engel, какпослал его Аврааму, чтобы спасти Исаака!

Марина порывисто схватила его руку, прижала к губам:

– Мне наплевать на Авраама и Бога! И на ангела тоже! Ты спасменя! Ты! Почему же ты ушел тогда, не дал мне поблагодарить тебя?

– Ты благодарила сейчас, – шепнул он в ее губы.

Теперь они не пожирали друг друга телами, а наслаждались. И,поднимая и опуская бедра, Марина медленно думала об этом человеке, которого ейпослал то ли в самом деле Gott, то ли черти, желтые или синие, а может, и всеони, вместе взятые. Он – пленный, такой же пария, как она. Они могли бысоединить свои судьбы… Общество осудит? Оно уже осудило их, куда же больше… Непотому ли так остро, так невыносимо остро, до слез, чувствует она наслаждение,что совокупление с этим мужчиной – вызов ненавистному обществу?

– А что ты здесь делал? – спросила Марина, когда бешеныйприпадок плотского восторга вновь опустошил их тела и разметал по земле.

Он вздохнул и промолчал.

– Не хочешь говорить? Ты не веришь мне, а зря. А вот я –верю тебе! Я готова свою жизнь тебе вручить, тем более что ты однажды уже спасмою жизнь.

– Ты даже не знаешь, как меня зовут.

– Ты тоже не знаешь моего имени.

– Мне говорила девочка, kleine Chinesin, маленькая китаянка.«Мадама Маринка, мадама Маринка…» – смешно передразнил австриец писклявыйвыговор Сяо-лю. – А меня зовут Андреас, Андреас Левс, я из Вены.

– Андреас? – У Марины невольно сел голос.

– Тебе не нравится мой Name?

– Красивое имя, – пробормотала Марина. – У меня в жизни ужебыл один… Андреас. Андрей. Это отец моего ребенка.

– Где он сейчас? Auf dem Krieg? На война?

Представить себе Андрея Туманского, товарища Павла тож, всолдатской шинели или даже в офицерском мундире у Марины не хваталовоображения.

– Я не знаю. Он бросил меня. А потом меня посадили в тюрьмуи отправили сюда, в Х. Я… не знаю, как тебе объяснить. Я была против… царя,против императора. Понимаешь?

– Die Revolution? – спросил он спокойно. – Революция? О да,я понимаю! В Австрии это тоже есть, и в Германии… Ja, ja! Карл Маркс, о! Твоясемья была очень бедная? Вы… как это? Das Proletariat?

– Мой отец – богач, – высокомерно проговорила Марина. – Былбогачом, но теперь он умер. Свои деньги он отдал другим людям, потому что язанималась политикой, ушла в die Revolution.

Андреас повернулся на бок, чтобы удобней было смотреть влицо Марины:

– Я слышал, что russische Revolutionбre, русскиереволюционеры, требуют окончания войны на очень неудобных… как это? На оченьплохих условиях для России. Так?

– Русские революционеры желают поражения России, – пояснилаМарина. – Потому что поражение России – это поражение царизма! Это вызоветреволюцию! Победа той России, какая она сейчас, только упрочит путы, которымискован наш народ.

Она не знала, понятна ли Андреасу ее запальчивая речь. Вдругдо боли вспомнилось, с какой ненавистью на своем каторжном пути из Энска онаслушала, как солдаты-конвойные читали вслух газеты: «Подвиг казака КозьмыКрючкова! Вместе со своими товарищами Козьма Крючков, заметив германскийразъезд из 22 человек, бросился на немцев. Благодаря резвости своей лошадиКрючков обогнал товарищей и врезался один в середину вражеского отряда. Первымударом Крючков свалил начальника разъезда и затем продолжал рубить немцев,несмотря на полученные раны. Когда у Крючкова выбили шашку, он вырвал у одногоиз немцев пику и защищался ею до тех пор, пока подоспевшие товарищи не обратилив бегство остатки разъезда» . Это быдло, ее спутники-каторжане, уголовные,радостно орали, слушая про то, как русский казак наколол на свою пикугерманцев. Да-да, в газетах немедленно появилась такая картинка.

А потом некоторые из каторжан рыдали, слезами рыдали, когдаспустя примерно недели две конвойный уныло прочел другое известие:

«Известный летчик, штабс-капитан Нестеров, в период подходанаших войск ко Львову, летя с производившим разведку офицером генеральногоштаба Лазаревым, вследствие порчи аппарата спустился в окрестностях Львова ибыл замечен австрийскими войсками.

С помощью жителей-поляков летчики уничтожили аэроплан ипешком не только успешно пробрались обратно в свою армию, но и привели с собойпленного австрийского часового, которого взяли на передовых постах.

Сегодня получены сведения, что Нестеров на днях, увидев врайоне Жолки летящий над нашим расположением австрийский аэроплан, собиравшийсябросить бомбу, взлетел в воздух, атаковал неприятеля и протаранил чужойаппарат, уничтожив австрийского летчика и предотвратив жертвы в наших войскахот бомбы. Нестеров погиб смертью героя.

Нестеров – первый в мире летчик, совершивший мертвую петлю».

Марине хотелось хохотать от восторга, когда она услышалаэто. Ведь Нестеров был из Энска, весь город глупо, подобострастно гордился этимзащитником самодержавия. И вот он сам затянул на своей шее «мертвую петлю»…