ней бывшую Верину коллегу. Он знает, что через секунду Вера его заметит, поэтому ускоряет шаг.

Кладет кредитку на стойку рядом с пустым стаканом Арло.

— Давай-ка заплатим и свалим отсюда.

— Ух ты, Вера уже к нам идет.

— Она идет, а мы уходим. Больно мне надо, чтобы работник Гепа потом рассказывал всякие истории.

Но Вера уже рядом, стоит перед Марчем.

— Вера, — любезным голосом произносит Арло. Берет кредитку. — Пойду найду бармена, — говорит он Марчу.

Марч видит, что подруга Веры направляется в туалет. Произносит как можно тише, но чтобы было слышно сквозь гул голосов:

— Геп пока не оттаял. Я не хочу давать ему нового повода выставить меня из города. На нас смотрят.

Вера неуклюже залезает на табуретку рядом со стоящим Марчем.

— Ой, да ладно. Принеси хоть какую-то пользу, Марч. Я не могу обсуждать с Келли свою семейную жизнь. А вот с тобой… — Вера отбрасывает волосы с лица, и Марч понимает, что она здорово пьяна.

— Похоже, у тебя это не первая остановка.

— Келли делает убийственную «Маргариту». Свежевыжатый лайм, никакой этой кисло-сладкой хрени. — Вера выпрямляется, делает серьезное лицо. — Я решила, что вчерашнее было знаком. Хватит мне сидеть на месте. Завтра скажу Гепу, что всё. — Она наклоняется ближе, шепчет: — Не волнуйся, что за знак, объяснять не стану.

От ее заверения у Марча делается легче на душе, но ненадолго.

— Господи, только не завтра. Неважно, что там ты скажешь или не скажешь, винить Геп будет меня.

— А ты, лапуся, не строй из себя невиновного.

На них смотрит весь бар, причем Марч убежден, что Отис устроился в первом ряду. Вера как будто летящий на него грузовик. И на Гепа тоже.

Вера машет бармену, заказывает текилу со льдом.

— Я убеждена, что в этом мире сопутствующий ущерб — вещь неизбежная, как ни поступай. Как оно ни печально, мистер Бриско. — Она берет бокал, поднимает, делает глоток.

Возвращается Арло с кредиткой и чеком, бросает взгляд на лицо Марча и отправляется ждать у входной двери. Марч произносит так тихо, что едва слышно сквозь звуки музыки:

— Я хочу помириться с родней. Хочу здесь остаться.

Вера смотрит на него прищурившись. Взгляд ее перемещается на бильярдные столы — она, видимо, корчит свирепую рожу Отису, который корчит такую же в ответ.

— Ты сам-то сознаешь, что мне предлагаешь? Мучиться дальше, притворяться перед мужем, подстилаться под него, и все ради того, чтобы ты мог получить желаемое, хотя ты пальцем о палец не ударил, чтобы это заслужить.

На это Марчу нечего ответить.

— И ты просишь меня об этом, хотя, скорее всего, сколько бы я ни ждала, ты все равно останешься козлом.

— Я был бы тебе очень признателен. — Это все, что он в состоянии из себя выдавить. — Если бы ты дала мне такую возможность.

— А на фиг мне твоя признательность? — Она отхлебывает еще текилы. — Ага. Келли идет спасать меня от меня. — Вера смотрит на Марча, долго, оценивающе. — Геп считает, у тебя кишка тонка построить настоящую жизнь в другом месте. Правда? Ты действительно такой беспомощный?

— Не знаю. Может быть, — говорит Марч, готовый от отчаяния признать истину, которую очень долго отталкивал, отвергал: борясь с неспособностью контролировать самого себя, он так и не свыкся с мыслью: контролировать себя еще можно научиться, а вот контролировать других — нет.

— Келли! — с напускной бодростью произносит Вера.

Марч, воспользовавшись случаем, сбегает к Арло: он только рад оставить Веру в баре и двинуться к дому.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Геп проснулся раньше жены. Услышав, как завозился сын, он выбрался из кровати сразу следом за солнышком. Вера сказала, что поедет с подругой в Хьюстон смотреть кино, но притащила с собой в кровать запах бара, выпивки и сигарет. Нет, ему-то все равно, хочет погулять, выпить, развлечься — пожалуйста. Но зачем врать?

Геп забирает Пита на кухню, варит кофе, потом они сидят за столом, сын тычет пальцем в краешки его губ, стараясь вызвать улыбку. Геп проверяет почту в телефоне, видит, что вчера один из его техников, Отис, прислал ему эсэмэску: «Докладываю: Марч с Верой в „Моем местечке“». Через несколько минут еще одна: «Марч ушел с Арло, Вера еще здесь».

Геп шумно втягивает воздух и говорит себе: если он не готов выдворить Марча из Олимпа, такой и будет его новая повседневная жизнь. Он свихнется, если станет терзаться по поводу каждой случайной встречи Веры с братом. Ничего не поделаешь: будут и сплетни, и друзья, считающие, что оказывают ему услугу, докладывая, чем занимается его жена.

На кухню входит Вера, зевая, потирая лоб, Геп кладет телефон обратно на стол. Вера целует Пита в щечку и, после короткой паузы, делает то же и с Гепом. Потом ерошит им обоим волосы, рука ее задерживается у Гепа на голове на долю секунды дольше, чем он ожидает, надавливает так крепко, что он чувствует ободок ее обручального кольца. Вера делает шаг назад, он хватает ее за руку. Печаль у нее на лице затмевает все его прочие чувства. Она мягко высвобождается.

— Прости, дай мне быстренько выпить пару стаканов воды. Вечно я забываю, что текила бьет меня наповал.

Она наполняет стакан, а Геп спрашивает:

— Вы из кино все в бар пошли?

Вера, не останавливаясь, выпивает до дна и отвечает, только начав наполнять стакан заново:

— В кино мы решили не ходить. Келли приготовила нам «Маргариту». А потом у нее лаймы кончились, мы пошли в «Мое местечко» выпить еще.

— И все? — Если она первой упомянет имя Марча, есть надежда, что день не будет отравлен.

Но Вера только кивает и спрашивает, не передумал ли он с утра ехать в церковь.

— Если да, мне сначала нужно в душ.

Она достает Питу йогурт из холодильника, Геп подхватывает сына, несет, чтобы посадить на стульчик. Мальчик протестующе молотит ножками, и Геп после пары неудачных попыток оставляет его у себя на руках.

— Отис прислал мне эсэмэску. Что видел тебя там с Марчем.

— Что, правда? — говорит Вера. Слишком резко открывает дверцу шкафа, та ударяется о соседнюю дверцу и захлопывается снова. — Паскудный городишко.

Пит хнычет, и Геп знает, что сейчас будет рев. Пытается говорить беззлобно, чтобы не нервировать сына.

— Ты не считаешь, что об этом стоило рассказать?

— Трехминутный разговор: Марч по большей части скулил, что ждет не дождется твоего прощения, а у меня голова раскалывается и страшно не хотелось начинать день с этой хрени. Нет, мне не кажется, что это стоило рассказать первым делом.

— Лучше дождаться, когда мы будем сидеть в